Обучение социологов преследует четыре цели: (а) научить языку этого предмета, набору понятий, с помощью которых познается социальная реальность; (б) привить определенный взгляд на предмет, перспективу подхода к социальной реальности; (в) научить применять методы , процедуры и технику эмпирических исследований; (г) использовать информацию об основных фактах и сведениях о современной общественной жизни. Объединим пункты (а) и (б) - язык и перспективу - одним названием "социологическое воображение", заимствованным из классической работы Чарльза Райта Миллса. По определению Миллса, "социологическое воображение помогает нам понять историю и биографию, а также связь между ними внутри общества" . Проанализируем значение данного определения и распространим понятие социологического воображения за рамки, в которых его использовал Миллс.
Под социологическим воображением я понимаю умение или способность рассматривать общество под определенным углом зрения. Это умение включает пять компонентов: (а) рассматривать все социальные явления как результат деятельности социальных агентов, индивидов либо групп и идентифицировать этих агентов; (б) понимать скрытые за поверхностью явлений структурные и культурные ресурсы и ограничения, влияющие на социальную жизнь, в том числе те возможности, которые имеются в распоряжении агентов (Мирра Комаровски писала: "Чтобы распознавать невидимую социальную структуру, от студентов требуется терпеливое формирование социологического взгляда на общество" ); (в) изучение предшествующей традиции, живого наследия прошлого и его постоянного влияния на настоящее; (г) воспринимать общественную жизнь в ее динамике, изменчивом процессе становления ; (д) признание огромного разнообразия и вариантов форм проявления общественной жизни (Эверетт Хьюз определяет одну из главных задач социологического образования следующим образом: "Освобождение [познания] посредством расширения границ человеческого мира, проникновения во внутренний мир других людей и сравнения с миром других людей и других культур - не единственный аспект социологического воображения… Однако все это составляет его значительную часть, поскольку является частью человеческой жизни" ).
Иными словами, социологическое воображение - это вытекающая из признания разнообразия и множественности социальных установлений способность связать любое событие в обществе со структурным, культурным и историческим контекстами, а также с индивидуальными и коллективными действиями членов общества.
Ч. Райт Миллс приводит следующий пример: "Одним из результатов изучения социологии должно стать умение читать газету. Чтобы разобраться в газетных материалах, что является очень непростой задачей, необходимо научиться связывать сообщаемые события, понимать их в связи с более общими представлениями о жизни общества, а также тенденции, частью которых они являются… Суть дела заключается в следующем: социология - это, прежде всего, способ выхода за рамки того, о чем мы читаем в газете. Она дает систему понятий и вопросов, помогающих нам сделать это. Если этого не происходит, то социология, как часть либерального образования, оказывается несостоятельной" . Преподавание социологии не сводится к "книжной социологии", оно должно ориентировать на "социологию в жизни", что позволит давать более глубокие интерпретации и лучше понимать то, что нас окружает. По словам классика социологии Роберта Парка, "при отсутствии стремления интегрировать знания, полученные в аудитории, с опытом и проблемами действительной жизни процесс обучения становится простым педантизмом. Этот педантизм проявляется в отсутствии ясных суждений и практического понимания вещей, которое мы называем здравым смыслом" . Мирра Комаровски также подчеркивает, что "не существует большей опасности в образовании, чем та, когда студенты изучают социологические категории на чисто формальном, словесном уровне, не наполняя их всей полнотой жизненного содержания; когда эти слова остаются стерильной частью мышления, относительно не связанной с потоком жизни, который пытаются объяснить при помощи этих слов" .
На мой взгляд, развитие социологического воображения и навыка его применения в социальной жизни является абсолютно необходимым в образовании социологов, как тех, кто планирует заниматься академической наукой, так и тех, кто выбирает профессии, ориентированные на практику.
Социологическое воображение и теоретические ресурсы
Развитие социологического воображения почти то же самое, что овладение социологической теорией. Речь идет не о запоминании имен и школ, определений и аргументов. Суть дела заключается в применении теории, то есть соотнесении ее с конкретным опытом, рассмотрением текущих проблем современного общества, его дилемм и возможностей, а также с осмыслением наших личных судеб и жизненных возможностей в контексте теории. Социологическое воображение должно вооружить нас своеобразной картой, ориентацией в хаосе событий, изменений, трансформаций. Оно должно дать нам более глубокое понимание мира, более ясный взгляд на вещи, следовательно, дать нам более широкие возможности сознательно и рационально строить свою жизнь и заниматься общественными делами. Я собираюсь рассмотреть ресурсы, необходимые для теоретической подготовки социологов, которыми вооружает нас социологическая традиция, а также новейшие достижения в социальной теории.
Сокровищница теоретических идей обнаруживается в истории дисциплины с начала XIX века до наших дней. Преподавание истории социологии не является пустым копанием в прошлом. Традиция в нашей дисциплине все еще чрезвычайно сильна. Большая часть понятий, моделей, вопросов, проблем, изучаемых сегодня, унаследованы нами от мастеров XIX века. Они заложили крепкие основы социологическому "предприятию", а их труды до сих пор не потеряли актуальности. Труды социологов-классиков следует изучать не как исторические памятники, в контексте того времени или в связи с биографиями авторов, а в контексте нашего времени, поскольку их основные идеи проливают свет на нашу действительность. Разумеется, их следует воспринимать критически и осуществлять необходимый отбор. Мои собственные предпочтения включают, разумеется, "трех великих": Карла Маркса, Макса Вебера и Эмиля Дюркгейма - бесспорных гигантов социологии. В число достойных изучения авторов я бы включил Огюста Конта, Герберта Спенсера, Георга Зиммеля, Фердинанда Тенниса, Вильфредо Парето, Алексиса де Токвиля, Чарльза Кули, Уильяма Самнера и Джорджа Мида. Чтение и перечитывание их работ чрезвычайно важно для открытия новых взглядов и проблем, формулирования вопросов социологии, критической их оценки посредством сопоставления с нашими собственными идеями. В трудах знаменитых социологов XIX–начала XX века мы образцы интеллектуальной работы. По словам Роберта Мертона, "проникновение в творческую лабораторию таких проницательных исследователей, как Дюркгейм и Вебер помогает нам формировать нормы хорошего вкуса при определении значимой социологической проблемы - значимой прежде всего в теоретическим отношении - и найти путь к ее удачному решению. Классика - это, по определению Сальвемини, ‘libri fecondatori" - книги, которые обостряют ум погруженных в них читателей" [цит. по: 8, p. 31, 32]. Есть и еще одна положительная сторона: студент понимает, что мир социологии имеет много измерений, очень сложен и поэтому для его понимания требуется много подходов. Изучение истории социологических теорий - важный урок теоретического плюрализма, терпимости к различным версиям и разнообразию взглядов, лучшее лекарство против узколобого догматизма и ортодоксии.
Обратимся к современной социологической теории и ее значению для преподавания. На мой взгляд, в современной социологии сложились четыре типа теории и теоретической деятельности, которые имеют разное значение для образовательных целей, для формирования социологического воображения. В порядке убывания их значимости я буду рассматривать: (а) объяснительную теорию; (б) эвристическую теорию; (в) аналитическую теорию; (г) экзегетическую теорию.
Теоретический "бум"
В целом, конец ХХ века был хорошим временем для социологической теории. Всего лишь полвека назад часто активно обсуждался вопрос о кризисе в социологической теории (например, О. Гоулднер). Теперь ситуация изменилась. Многие разделяют мнение британского социолога Дж. Деланти, что "в настоящее время социальная теория занимает очень сильные позиции" . Действительно, это заключение имеет под собой основания. Рассмотрим институциональные и организационные аргументы. Исследовательский комитет по теоретической социологии (RC-16) Международной социологической ассоциации, который основали мы с Джеффри Александером в 1986 году, стал одним из самых крупных среди пятидесяти исследовательских комитетов ассоциации. В Американской социологической ассоциации теоретическая секция - самая многочисленная. За последние десятилетия значительно увеличили подписку теоретические журналы, появились новые периодические издания: "Theory, culture&society", "European journal of social theory", "Theory" (издается Американской социологической ассоциацией), "Theory and society". Новый "Journal of classical sociology" готовится к выпуску в свет издательством "Sage" под редакцией Брайана Тернера. Изданы крупные теоретические работы: "Polity reader in social theory" , "Blackwell companion to major social theorists" , "Handbook in social theory" . Результаты современных теоретических исследований обобщаются в монографиях Патрика Берта "Social theory in ХХ century" , Джона Скотта "Sociological theory: contemporary debates" . Крупные издательства - "Полити пресс", "Кембридж юниверсити пресс", "Сэйдж" выпустили в свет множество теоретических книг, как классических, так и современных, в том числе такие серии, как "Cambridge cultural social studies" (Кембридж, под ред. Александера и Сейдмена). В различных странах мира проводятся теоретические конференции. Недавно мне довелось участвовать в конференциях "Новый взгляд на теории социальных изменений" (Монреаль, 2000) и "Новые источники критической теории" (Кембридж, 2000). Характерно, что теория после долгого путешествия по Северной Америке вернулась в свою колыбель, в Европу . Именно в Британии, Франции и Германии уделяется сейчас наибольшее внимание теоретической работе. По свидетельству Нейла Смелсера, "за последние 50 лет центр тяжести общей теоретической мысли фактически переместился из США в Европу, и это перемещение обозначено трудами таких исследователей, как Ален Турен, Пьер Бурдье, Юрген Хабермас, Никлас Луман и Энтони Гидденс. Многие современные теоретические разработки в США возникли под влиянием этих социологов на преподавателей и выпускников университетов" . Аналогичное мнение высказывает Брайан Тернер: "Европейская социальная теория, возможно, снова займет доминирующую позицию в мировом развитии социальной теории" .
Объяснительная теория
О чем говорят эти факты? Придерживаясь старой, традиционной оппозиции "теория vs исследование", либо "теоретическая социология vs эмпирическая социология" (как это было в дискуссии Т. Парсонса и Р. Мертона в 1947 году на ежегодной конференции Американской социологической ассоциации , можно было бы подумать, что первоочередное внимание к теории означает отход в сторону схоластики и в царство чистых идей, уход от реальных социальных проблем и конкретных социальных фактов, отказ от эмпирических исследований. Такое предположение очень далеко от истины. На самом деле, ситуация - совершенно противоположная. Впечатляющее продвижение теории вызвано тем, что она получила признание во всех областях эмпирической социологии, нашла свое место среди всех областей социологии и, наконец, признана важным и необходимым компонентом социологических исследований. Разделение теории и исследований более невозможно. Вместо этого мы наблюдаем широкое распространение теорий, в которых рассматриваются разнообразные социальные проблемы.
Теоретики и исследователи встретились на пути друг к другу. Многие теоретики более не занимаются абстрактными идеями, а обращаются к таким реальным проблемам, как глобализация, личность, риск, доверие, гражданское общество, демократия, новые формы труда, социальные эксклюзии, культурные травмы и т. д. Эмпирические исследователи более не ограничиваются регистрацией фактов и сбором данных. Вместо этого они предлагают обобщающие модели на основе систематизированных фактов. Таковы теория девиантности, теория коллективного поведения, социальных движений, этничности, теория массовой информации, концепция социального капитала, постматериалистических ценностей и т. п. В 2000 г. опубликован учебник по социологии под редакцией С. Куа и А. Сейлса . Цель этой книги - суммировать положение дел в разных областях социологии, и каждая глава содержит значительную часть теоретических сведений. В результате теория приближается к реальным "социальным проблемам", то есть проблемам простых людей (common people), а к эзотерическим "социологическим проблемам", проблемам профессиональных социологов. Теория дает объяснения насущным социальным вопросам (создавая гипотезы, более или менее проверяемые на практике). Она может оказать влияние на более широкую аудиторию, простых людей, направляя их мышление, предоставляя им "карты" отдельных областей их общественного "жизненного мира".
Первый тип теории можно назвать объяснительной теорией. Она представляет собой то, что Брайан Тернер называет "сильной программой" для теории . Зададимся тремя важными для этого типа теории вопросами: теория чего, для чего и для кого. Теория чего? Это теория реальных социальных проблем. Она отвечает на вопросы, почему растет преступность, почему возникают новые общественные движения, откуда возникает бедность, почему возрождаются этнические настроения. По Мертону, Бурдье и Тернеру, теория вырастает из исследований и должна быть направлена на исследования. "Чтобы теоретический результат имел значение, он должен основываться на постановке проблем" . "Социальная теория процветает и выживает наилучшим образом тогда, когда она занимается эмпирическими исследованиями и общественными вопросами" . Для чего? Чтобы дать объяснения или, по крайней мере, модели для лучшей организации разрозненных фактов и явлений, интерпретации множества различных событий и явлений. Для кого? Не только для коллег-теоретиков, но для простых людей, чтобы дать им ориентацию, просвещение, понимание своего состояния. Важная роль теорий - "обеспечивать информацию для демократического дискурса" . Эта роль станет еще более ощутимой по мере того, как демократия будет устанавливаться все в новых и новых странах, особенно важна ее роль в будущем "обществе знания", обществе информированных и образованных людей, которых волнуют социальные и общественные вопросы, где демократия приобретет форму "дискурсивной демократии" .
Можно сформулировать гипотезу в рамках "социологии знания": причины такого успеха объяснительной теории коренятся в быстрых, радикальных, широчайших социальных изменениях. Мы сейчас переживаем "новый великий переход" (перифразируя К. Поляни). Во времена изменений возникает особая потребность в теории. Социологи испытывают особое давление со стороны простых людей (common people), а кроме того политиков, которым нужна ориентация в этой неразберихе. Все они хотят знать, откуда мы пришли, где мы есть и куда идем. Никакие факты и цифры не могут ответить на такие вопросы. Адекватные представления об обществе, карты социальных отношений могут быть предоставлены только с помощью обобщенных объяснительных моделей. "Ничто так не требует от нас теоретических изысканий, как опыт исторических изменений и межкультурное разнообразие" .
Преподавание объяснительных теорий является для меня самой важной целью социологического образования, особенно во времена широчайших социальных изменений. Подобная теория дает самый сильный толчок для развития социологического воображения, поскольку она соединяет теоретизирование с конкретным опытом.
Эвристическая теория
Перейдем ко второму типу теории. Теоретические ориентации я бы назвал эвристической теорией, которую нельзя проверить непосредственно, но которая плодотворна, поскольку создает понятия, образы, модели. Эвристическая теория близка к социальной философии, особенно к онтологии или метафизике социального мира, так как пытается ответить на три вечных онтологических вопроса о строении социальной действительности: (а) что является основой социального порядка?; (б) что составляет природу человеческой деятельности? (в) каковы механизм и направление социальных изменений? Этими вопросами занимались все классики-основатели социологии. Примерами классической ориентации, преобладавшей в середине нынешнего столетия и пытавшейся решить такого рода вопросы, были структурный функционализм, символический интеракционизм, теория обмена, марксизм. С тех пор появилось несколько новых тенденций, которые мы рассмотрим позже.
Каковы характерные черты подобной теории? Зададимся тремя нашими вопросами. Теория чего? Основ социальной реальности. Она ставит вопросы не "почему", а "как": как возможен социальный порядок (как существуют социальные группы, как люди живут вместе, сотрудничают, сосуществуют), как выполняются социальные действия, как развиваются социальные изменения? Теория для чего? Для того, чтобы создать категориальный аппарат для более конкретной объяснительной теоретической работы, предложить значимые категории для осмысления разрозненных фактов. Теория для кого? В основном, для исследователей, создающих объяснительные модели отдельных областей мира, отвечающих на конкретные вопросы.
Впечатляющее развитие подобных эвристических теорий в конце века может быть объяснено не социальными фактами, а интеллектуальными достижениями. Этот успех следует рассматривать не в терминах социологии знания, а с позиций истории идей. Кажется, что он вызван новыми достижениями в развитии общественной мысли; новыми тенденциями, увлекательными и оригинальными перспективами. Возникла интеллектуальная напряженность, свойственная "парадигматическому смещению" (Т. Кун ), на самом деле - трех параллельных парадигматических смещений, которые мы наблюдаем в новой теории. Первый сдвиг - это сдвиг от устойчивых органических систем к подвижным областям взаимодействия социальных сил. Другими словами, происходит сдвиг от "первой" ко "второй" социологии . Социальный порядок видится как возникающий, конструируемый, постоянный результат достижений агентов действия, производимый и воспроизводимый человеческим действием. Примеры такой теоретической перспективы можно найти в работах П. Бергера и Т. Лукмена, Н. Элиаса, Э. Гидденса, П. Бурдье. Второй сдвиг - это переход от образа эволюции или социального развития к социальному становлению (social becoming). Акцент переносится на открытые исторические сценарии, развивающиеся с помощью решений, выбора, а также благодаря образующим сценарий случайным событиям. Наилучшим образом этот подход представлен "исторической социологией" (Дж. Тилли, М. Арчер, Т. Скочпол и П. Штомпка ). Третий сдвиг - переход от образа "гомо экономикус" (расчетливый, рациональный, целеустремленный деятель), представленного в "теории рационального выбора" (Дж. Коулмэн, Дж. Эльстер), и от "гомо социологикус" (нормативно направленного исполнителя роли), представленного "неофункционализмом" (Дж. Александер, Н. Луман, Р. Мюнх), к "гомо когитанс" (знающий и понимающий участник, информированный и ограниченный коллективными символическими системами знаний и веры). Эту тенденцию часто называют интерпретативным поворотом, культурным поворотом, лингвистический поворотом. "Современная социальная теория изменила свое лицо, отдав приоритет культурным явлениям и культурным отношениям" . Она имеет много разновидностей. В одной из них, которую иногда называют ментализмом, первоочередное внимание уделяется инвариантным компонентам человеческого сознания. Сюда относятся структурализм К. Леви-Стросса и Ф. де Соссюра, феноменология А. Шютца. Вторая разновидность "культурного поворота" называется текстуализмом. Она представлена постструктурализмом, или теорией дискурса М. Фуко, где социальная реальность трактуется как разновидность текста со своей семантикой и грамматическими правилами. Третью версию иногда называют интерсубъективизмом. Большой вклад в нее внес Хабермас своей теорией коммуникативного действия. И, наконец, имеется ответная реакция на "сверхинтеллектуализированный образ человека". Человек думающий, человек знающий - да, но не только в форме дискурса. Акцент смещается на практическое знание (Э. Гидденс), "этнометоды" (Гарфинкель), а также тело как инструмент действия (Б. Тернер), эмоции как сопутствующие действия, вещи, которыми человек пользуется, встречаемые объекты, окружающая среда как контекст действия. Индивиды трактуются как носители упорядоченных, типичных наборов практических действий (П. Бурдье).
Таким образом, современная социология характеризуется большим разнообразием эвристических ориентаций. Их преподавание может оказаться полезным для студента прежде всего взглядом на общество с различных позиций, что необходимо для понимания общественной жизни.
Аналитическая теория
Третью разновидность теории можно назвать аналитической теорией. Она обобщает и проясняет понятия, дает типологии и классификации, пояснения и определения. Ее применение имеет важное значение, но она играет вспомогательную, инструментальную роль. Аналитическая теория рискует переродиться в постоянное совершенствование инструментов без их определенного применения, либо в конструирование закрытых категориальных систем. Попытки создать закрытые концептуальные системы, специальные языки для общей социологии, как кажется, закончились с работой Никласа Лумана (ранее только у Толкотта Парсонса были похожие цели). Но в некоторых узких сферах такого рода усилия весьма полезны, они восходят к тому, что Р. Мертон называл теориями среднего уровня [цит. по: 25, p. 41-50]: эмпирически обоснованные концептуальные схемы, применимые к конкретным эмпирическим проблемам (например, мертоновские теория ролей и ролевых репертуаров, теория референтных групп, теории стратификации, мобильности, аномии, девиации и т. д.).
Какова природа подобной теории? О чем она? О содержательных понятиях, полезных для понимания вещей. Для чего? Для определения, раскрытия, пояснения явлений или их важных характеристик. Для кого? Для социологов - теория создает для них канонический словарь, технический язык для работы с предметом, этот язык намного яснее обыденного языка и языка здравого смысла. Преподавание аналитической теории имеет огромное значение для развития способности студента думать и говорить на языке социологии. Она дает студенту основные инструменты профессии. В вводных курсах социологии первостепенное внимание должно уделяться исключительно этому виду теории.
Экзегетическая теория
Четвертый тип теории можно назвать экзегетической теорией. Она заключается в анализе, толковании, систематизации, реконструкции, критике существующих теорий. Конечно, экзегетическая теория особенно значима для подготовки к теоретической работе. К ней следует относиться как к этапу в научной карьере, периоду обучения. Через эту стадию прошли большинство выдающихся теоретиков: Т. Парсонс в работе "Структура cоциального действия" , Э. Гидденс в работе "Капитализм и современная социальная теория" , Дж. Александер в знаменитых четырех томах "Теоретическая логика в социологии" , Н. Смелсер в книге "Объяснение и социальная теория" . К этой категории я бы отнес и свою книгу "Социологические дилеммы" . Но все цели теряют смысл, если главной целью становится бесконечное препарирование работ модных авторов: что сказал такой-то ученый, как бы он мог сказать это лучше, что он мог сказать, но не сказал, последователен ли он, что он в действительности хочет или не хочет сказать? Чем более эзотеричной, непонятной, неясной, запутанной является теория, тем больше возможностей она дает экзегетическим спорам. Она вдохновляет на отчаянные поиски в темной комнате черного кота, которого там нет. В этом - секрет некоторых современных теорий (например, школы "постмодернизма") и их популярности среди толкователей. Если теория четкая, ориентирована на проблемы, точная и ясная, то в ней найдется немного из того, что можно толковать и критиковать.
В данном случае три наших вопроса многое проясняют. Теория чего? Других теорий, отдельных книг, текстов, фантомов социологического воображения, вырождающаяся в конечном итоге в самореферентные упражнения. Теория для чего? Для апологии или ниспровержения теорий: что непременно предполагает возникновение фракций, догматизма, ортодоксальных школ, сект, поклонников. Такая теория развивается вспять от "свободного рынка идей" к недоброй памяти "полю борьбы идей". Теория для кого? Для других теоретиков, играющих в интеллектуальные игры в сектах посвященных. С моей точки зрения, такие теории - наименее значимые, часто бесполезные. Часто они перерождаются в эпигонство. Среди некоторых теоретиков бытует следующее мнение. "Социальная теория становится как раз наиболее бесполезной и наиболее жизнеспособной формой интеллектуальной деятельности. Она бесполезна, когда обращается вовнутрь, закрывается на самой себе, превращается в тщетную войну концепций или в возмутительное превознесение интеллектуальных изысканий автора, данной школы, моей традиции, вашей ортодоксальности" . Имеются и другие мнения: "Необходимо впустить свежий воздух в изолированные помещения домашнего теоретизирования. Социальная теория не сводится только к выработке концепций и толкованию концепций других теоретиков" ; "Без приверженности определенной общественной роли, социологическая теория превратится в поиск приятного досуга академиков, демонстрирующих лишь декоративную сторону ученой карьеры" ; "Без политических и общественных обязательств социальная теория рискует стать эзотеричным, элитным и эксцентричным интересом маргинальных ученых" ; "Многие ученые, вероятно, полагают, что развитие теории зависит исключительно от пристального изучения и переработки предыдущих социальных теорий… Вряд ли такая стратегия сможет привести к новым и глубоким социальным знаниям" .
Я бы не рекомендовал студентам экзегетические теории. Если и включать их в учебные программы, то они должны иметь достаточно узкое применение, во всяком случае, они могут изучаться только старшими студентами и аспирантами в качестве умственных упражнений.
Заключение
Нами показано, что наиболее важными, плодотворными и многообещающими видами теорий, имеющих определяющее значение для социологического воображения, являются объяснительная и эвристическая теории. Аналитические теории играют вспомогательную роль в наладке концептуальных инструментов и выработке языка социологического мышления. Экзегетические теории полезны исключительно для развития навыков критического мышления, но в собственно теорию никакого вклада не вносят и не заменяют другие формы создания теорий.
Объяснительные и эвристические теории образуют многостороннюю мозаику теоретических объяснений и ориентаций. Как разобраться в столь фрагментированном теоретическом поле? К надежной объяснительной теории, адресованной обычным людям, а не только ученым, вполне применим мертоновский принцип "дисциплинарного эклектизма" . Этот принцип полезен студентам, изучающим социологию. "Дисциплинарность" в данном случае означает критический подход к теории, ее оценку по внутренним достоинствам, согласованности, убедительности, продуктивности гипотез. "Эклектизм" означает открытое, терпимое, свободное от одностороннего догматизма отношение к альтернативным объяснениям. Такая стратегия разделяется многими современными авторами: "Невозможно предусмотреть все интересующие исследователя вопросы о любом значимом явлении в рамках одной теории или даже в рамках согласованных, логически совместимых теорий" ; "Можно получить обобщенное знание о мире, опираясь на разные, иногда соперничающие точки зрения" . Дисциплинарный эклектизм позволяет преодолевать границы между теориями и дисциплинами, выходить за рамки узко понимаемой "социологической теории" и обращаться к "социальной теории" в том виде, в каком она создавалась классиками. Доклад Фонда Гулбенкяна "Открыть социальные науки" (Gulbenkian Foundation, "Open social sciences", под ред. И. Уоллерстайна) показывает необходимость объединения социологии с психологией, экономикой, антропологией, когнитивной наукой, политической наукой. Особенно важное значение имеет отказ от некоторых пагубных междисциплинарных разграничений, возникших в XIX веке и оказавшихся очень устойчивыми . Маттеи Доган высказывает аналогичную мысль: "Сети междисциплинарных взаимодействий изживают старую классификацию социальных наук. Сегодня обозначилась тенденция перехода от старых формальных дисциплин к новым гибридам социальных наук" . Преподавание социологической теории должно быть ориентировано на связи между теориями и междисциплинарные взаимодействия, а не на традиционные разделения. Вероятно, в этом заключается самая важная задача, стоящая перед социологическим образованием.
Литература
- Mills Ch.W. Sociological imagination. New York: Oxford University Press, 1959.
- Komarovski M. Teaching college sociology // Social Forces. 1951. Vol. 30. P. 252-256.
- Sztompka P. Society in action: A theory of social becoming. Cambridge: Polity Press, 1991.
- Hughes E. Teaching as fieldwork // The American Sociologist. 1970. Vol. 5. No. 1. P. 13-18.
- Mills Ch.W. Introduction // Images of man: The classical tradition in sociological thinking. New York: George Braziller, 1960.
- Park R. A memorandum on rote learning // American Journal of Sociology. 1937. Vol. 43. P. 23-36.
- Komarovski M. A note on a new field course // American Sociological Review. 1945. Vol. 9. P. 194-196.
- Sztompka P. The sociology of social change. Oxford: Blackwell, 1996.
- The tasks of social theory: editorial // European Journal of Social Theory. 1998. Vol. 1. No. 1. P. 127-135.
- Polity reader in social theory. Cambridge: Polity Press, 1994.
- The Blackwell companion to major social theorists. Oxford: Blackwell, 2000.
- Handbook in social theory. London: Sage, 2000.
- Scott J. Sociological theory: Contemporary debates. Cheltenham: Edward Elgar, 1995.
- Sociology in Europe / Ed. by B. Nedelmann, P. Sztompka Berlin: De Gruyter, 1993.
- Smelser N. Sociology"s next decades: centrifugality, conflict, accommodation // Cahier de recherché sociologique. 1990. No. 14. P. 35-49.
- Turner B. Intriduction // Blackwell сompanion to social theory. Oxford: Blackwell, 1996. P. 1-19.
- Merton R. The position of sociological theory // American Sociological Review. 1948. Vol. 13. P. 164-168.
- International handbook of sociology / Ed. by S. Quah, A. Sales. London: Sage, 2000.
- Baert P. Social theory in the twentieth century. Cambridge: Polity Press, 1998.
- Calhoun C. Social theory and the public sphere // The Blackwell companion to social theiry / Ed. by B. Turner. Oxford: Blackwell, 1996.
- Dryzek J. Discursive democracy. Cambridge: Cambridge University Press, 1990.
- Kuhn T. The structure of scientific revolution. 2nd ed. Chicago: The University of Chicago Press, 1970.
- Dawe A. Theories of social action // The history of sociological analysis / Ed. by T. Bottomore, R. Nisbet. New York: Basic Books, 1978. P. 362-417.
- Sztompka P. Robert Merton on social structure and science. Chicago: The University of Chicago Press, 1996.
- Parsons T. The structure of social action. Glenkoe: Free Press, 1937.
- Giddens A. Capitalism and modern social theory. Cambridge: Cambridge University Press, 1971.
- Alexander J. Theoretical logic in sociology. 4 vols. London: Routledge & Kegan Paul, 1982.
- Smelser N. Explanation and social theory. Englewood Cliffs, Prentice Hall, 1968.
- Sztompka P. Sociological dilemmas: Toward a dialectic paradigm. New York: Academic Press, 1979.
- European Journal of Social Theory. 1998. Vol. 1. No. 1.
- Merton R. Sociological ambivalence. New York: Free Press, 1976.
- Alexander J. New theoretical movement // The handbook of sociology. Newbury Park, 1988. P. 77-102.
- Wallerstein I. Should we unthink the nineteenth century? // Rethinking the nineteenth century. Westport: Greenwood Press, 1988. P. 185-191.
- Dogan M. The new social sciences: Cracks in the disciplinary walls // International Social Science Journal. 1997, September. Vol. 153. p. 429-443.
Теория структурации Гидденса послужила в определенной мере толчком для появления в 1990-х гг. работ польского социолога, профессора Ягеллонского университета Петра Штомпки, посвященных комплексному и целостному анализу социального становления и социального изменения. *109 Прежде всего, следует отметить, что рассматриваемая теория социальных изменений удивительно четко вписывается в те трансформации современной теоретической социологии, которые были обозначены нами выше в ходе анализа позиции В.А. Ядова. Назовем их еще раз в лаконичном варианте. По мнению российского социолога, в новейшей теоретической социологии совершаются (совершены) два принципиальных поворота: а) переосмысление масштабов социального пространства в сторону его глобализации; 6) перенос центра внимания с изучения социальных структур на социальные процессы и изменения *110 .
*109: {Основные концептуальные положения этого анализа содержатся в 15-й главе книги [Штомпка. 1996. С. 268-292].}
*110: {Ядов В. А. Социологическое исследование: методология, программа, методы. Самара, 1995. С. 13-14. }
Эти повороты хорошо просматриваются в теории социальных изменений Штомпки, за счет чего она оказывается вполне адекватной современным процессам и общественным реалиям. Необходимо сделать лишь одно небольшое уточнение. Сами социальные структуры рассматриваются польским социологом "процессуально", что составляет одну из главных особенностей его подхода. Именно здесь и сказывается влияние теории структурации Гидденса
Основными составляющими теоретической модели Штомпки являются четыре категории: структуры, деятели (агенты), деятельность, действие. Уже здесь нетрудно обнаружить определенное сходство с "дуальностью" структуры Гидденса, по крайней мере в стремлении соединить два узловых понятия: структуру и действие. Но дальше дискурс (стиль мышления и способ аргументаций) Штомпки приобретает иную направленность.
Главным становится анализ взаимодействия структур друг с другом по отношению к субъектам действия. Оказывается, что структуры проявляют себя совершенно независимо и неожиданно (эмерджентно). Польский социолог говорит о трех формах независимой динамики структур, которые он рассматривает в виде трех принципов: инерции, момента, последовательности. Принцип инерции означает, что "обычно предпочтительнее, чтобы функционирование продолжалось в том же режиме, без радикальных поворотов (например, в странах "реального социализма" в течение долгого времени типичной реакцией на экономические трудности было скорее повышение цен и налогов, нежели переход от планируемой к рыночно-ориентированной экономике...)". Принцип момента состоит в том, что за определенной стадией чаще всего наступает следующая (если, к примеру, сделаны инвестиции в какую-то определенную сферу экономики, это влечет за собой и инвестиции в другие сферы, с ней связанные). Наконец, принцип последовательности заключается в том, что "следующие одна за другой фазы не могут быть пропущены (например, экономику нельзя модернизировать без предварительного обучения рабочей силы...)". Все эти примеры Штомпка приводит для того, чтобы показать: структуры в обществе могут проявить себя относительно индивидов самым неожиданным образом [Штомпка. 1996. С. 269-270],
Несмотря на то, что структуры независимы от агентов и в этом смысле могут "вести себя" неожиданным образом, они не в состоянии существовать без субъектов деятельности. В свою очередь, сами агенты в реальной действительности обязательно включены в структуры. "Мы, - пишет Штомпка, - не найдем ни одного примера в общественной жизни, в котором не было бы слияния структур и агентов, операций и действия. Покажите мне агента, который не встроен в какую-нибудь структуру, или структуру, которая существует отдельно от индивидов, или действие, которое не включено в социальные операции, или, наконец, социальное оперирование, которое не распадается на действия. Нет бесструктурных агентов, и нет 6е-загентных структур" [Там же. С. 272]. В этом контексте польского социолога поражает мудрость сентенции, приписываемой Ч. Кули: "Личность и общество – близнецы-братья". Нам же так и хочется добавить слова В.В. Маяковского (сказанные, правда, совсем по другому поводу): "Кто более матери-истории (читай: социологии. - Г.З.) ценен?"
То, что было сказано, - лишь исходный момент модели социального становления, разработанной Штомпкой. Чтобы она "не повисла в воздухе", социолог помещает ее в двуединую среду, включающую природу и сознание. Первую он рассматривает как неизбежный "контейнер", в котором "помещается" социальная жизнь. Это внешние природные условия, в которых действуют люди и оперируют структуры. Природная среда включает в себя и внутренние черты индивидов, в целом же она влияет на общество не только извне, но и изнутри - через биологическую конституцию и генетический багаж популяции. Что касается второй среды - сознания, среды мыслей, верований, идей, то оно (социолог рассматривает сознание в трех видах - как индивидуальное, коллективное и социальное) не только воздействует на практику, но и является "посредником" между природной средой и человеком (обществом).
Наконец, еще один элемент модели социального становления, без которого се нельзя понять, - фактор времени. Как пишет Штомпка, "и природа, и сознание вступают во взаимоотношения с обществом, которое формирует и формируется одновременно" [Там же. С. 287]. Несмотря на эту одновременность, исторический процесс рассматривается им как смена различных временных точек самопреобразования общества. Схематично социолог предлагает пять таких точек: общество в далеком прошлом, общество в прошлом, общество сегодня, в настоящем, общество в будущем, общество в отдаленном будущем.
Процесс исторического развития осуществляется, согласно модели социального становления, благодаря наличию четырех типов причинных узлов: структурных воздействий, способностей субъектов, "очеловеченной природы", видоизменяющегося сознания. Эти узлы и составляют, по мнению ученого, механизм социального становления исторического процесса. Сам исторический процесс непрерывен, ничем не предопределен и не необходим. История имеет множество альтернативных путей развития.
Рассматривая исторические изменения, польский социолог доказывает, что они "охватывают не только действия и практику, не только природу и сознание, но и связи между всеми ними, способы, которыми они объединяются и своими действиями порождают социальную динамику". Таким образом, к своей модели Штомпка добавляет самый последний, наиболее сложный узел обратной связи: "дело не только в том, что деятельность агентов (субъектов) изменяется в процессе их собственной практики, но и в том, что само социальное становление изменяет свой облики ходе истории" [Штомпка. 1996. С. 290].
Завершая анализ концепции социального изменения, следует отметить как ее реалистический, так и в целом оптимистический характер. Социолог видит в качестве общего знаменателя основных тенденций исторического процесса растущий контроль над природной средой, управление ею и обособление от нее. Общество, с одной стороны, постепенно подчиняет природные ресурсы потребностям людей, с другой - стремится к собственной защите от негативного воздействия природы. Что касается сознания, то благодаря росту знаний, развенчанию всякого рода мифов, иллюзий и других продуктов "ложного сознания", становится возможным точнее предвидеть, планировать и целенаправленно изменять социальную жизнь.
Социология Петра Штомпки
Пётр Штомпка родился в Варшаве (Польша) в 1944 году. Однако начиная со студенческих лет его творческая жизнь неизменно связана с Краковом - Ягеллонским университетом, в котором он начиная с 1975 года возглавляет отдел теоретической социологии. Выдающийся вклад П. Штомпки в развитие международной социологии был подтвержден на XV Всемирном социологическом конгрессе в Брисбейне (Австралия) в 2002 году, избравшем польского социолога президентом Международной социологической ассоциации.
Интерес Штомки к визуальной социологии возник сравнительно недавно. Он занимался фотографией как хобби на протяжении 40 лет. И всегда, когда посещал другие страны, делал множество фотографий, так как естественно, что когда кто-то едет за границу, его интересуют экзотические явления, отличающиеся от того, что есть у него в стране, и он стремится сделать фотографии. Это типичная ситуация, когда человек заинтересован в том, чтобы запечатлеть и сохранить в памяти свои впечатления и опыт пребывания в другой стране. Так, благодаря своим академическим поездкам на конференции, конгрессы, симпозиумы, встречи, Штомка собрал большую коллекцию фотографий.
В этом разделе книги пишется о том, что весной 2006 г. профессор Петр Штомпка провел мастер-класс по визуальной социологии для студентов и аспирантов факультета социологии Высшей школы экономики (г. Москва). П. Штомпка демонстрировал некоторые из своих фотографий, которые он анализировал, но в книге они не напечатаны. Приводится краткое описание каждой из них для того, чтобы можно было понять фокус его исследовательских интересов при анализе фотоматериала.
Книга построена как интервью автора, он рассказывает о своем интересе к фотографиям, о методах интерпретации фотографии, как общество менялось со временем, как оно изучалось при помощи фотографии. Один из путей - это просто идти и наблюдать общество, фиксируя то, что видишь, на камеру. Камера помогает сосредоточенности, помогает выбрать, какие предметы важны, и какие незначительны, поскольку камера всегда дает рамку той части мира, куда устремлен наш взгляд. И такое формирование позволяет отделить более важное от менее значимого, вырезая его из общей картины, что уже привносит социологический смысл. Естественно, это важно как просто фиксация увиденного, но также для последующего сопоставления и, более того, - для поиска закономерностей, т.е., для обнаружения определенных регулярностей социальной жизни. Например, когда вы сравниваете образы (фотографии) различных периодов существования той же самой или схожей социальной реальности Автор подробно рассказывает о том почему он стал заниматься таким хобби, что его сподвигнуло на него и как он потом смог заинтересовать этим делом студентов.
Как показал мой собственный опыт, если я иду с камерой, то смотрю по-другому, чем когда иду без камеры. Когда я иду с камерой, я фокусируюсь, стараюсь найти что-нибудь интересное. Это как будто ты на охоте или в экспедиции. Обычно, когда я просто иду по улице, я не замечаю отдельных вещей, только отмечаю разницу между «смотреть» и «видеть»: смотреть - означает регистрацию впечатлений, взгляд - сфокусирован. Ты стремишься найти ответы на вопросы, которые сам поставил.
Камера помогает сосредоточенности, помогает выбрать, какие предметы важны, и какие незначительны, поскольку камера всегда дает рамку (фрейм) той части мира, куда устремлен наш взгляд. И такое формирование позволяет отделить более важное от менее значимого, вырезая его из общей картины, что уже привносит социологический смысл. Естественно, это важно как просто фиксация увиденного, но также для последующего сопоставления и, более того, - для поиска закономерностей, т.е., для обнаружения определенных регулярностей социальной жизни . После этого автор рассказывает о разновидностях фотографии, как и почему люди фотографируются именно таким образом и соответственно делает всевозможные заключения.
Штомка как положено в своем рассказе начал со вступления продолжил главными моментами - это рассказ о видах фотографии и в конце сделал выводы.
Итак, современное общество становится все более и более «видимым» (визуально насыщенным). Если это так, то это означает, что нам следует уделять больше внимания такому простому методу социологического исследования как наблюдение.
Наблюдение было очень важным методом у первых социологов и, конечно же, у социальных антропологов, исследовавших экзотические общества в отдаленных регионах, а также у этнографов . Я считаю эту цитату основным тезисом автора, потому что далее в своей книге автор описывает всевозможные виды фотографии и объясняет почему люди выбирают те или иные места для снимков.
Читателю очень ясно и понятно, что до нас хотел донести автор, потому что он рассказывает на доступном для всех языке почему фотографии становятся ценными в нашей жизни и как человек их интерпретирует для себя. Автор доказывает свои тезис обоснованиями фотографии, которые снимают люди и выдвигает возможные варианты на примере одиннадцати фотографии, каждую, из которых он подробно описывает.
Например: двое молодых людей у фонтана.
Это очень симпатичный и понятный тип интеракции между молодыми людьми. Действие происходит в Нью-Йорке, они просто сидят возле фонтана. Или пример с Молодыми парнями они стоят рядом с мотоциклом.
Должно быть, этот мотоцикл принадлежит вот этим молодым людям из Бостона. Они очень гордятся своим Харлеем. Автор имел возможность поговорить с ними прежде, чем сделать фотографию. Они гордятся им, как символом, который дает возможность почувствовать свое превосходство над другими.
Данная тема мне очень понравилась, потому что написано доступным языком, нет научных терминов, четко видна логика автора, последовательность мыслей не нарушается, так же интересно читается, потому что тема мне знакома и актуальна для нашего времени.
международный социология штомпка
Штомпка П. Социология социальных изменений;
пер. с англ. М., 1996. 416 с.
Источник: социологическая библиотека www.socioline.ru
Оглавление
Оглавление 1
ПРЕДИСЛОВИЕ НАУЧНОГО РЕДАКТОРА РУССКОГО ИЗДАНИЯ 3
Предисловие к русскому изданию 6
ПРЕДИСЛОВИЕ 8
ВЫРАЖЕНИЯ БЛАГОДАРНОСТИ 12
Часть I. Концепции и категории 13
Фундаментальные концепции в исследованиях изменений 13
Разнообразие социальных процессов 22
Эволюция идеи прогресса 29
Временное изменение общества: социальное время 45
Модальности исторической традиции 58
Современность и что за нею следует 68
Глобализация человеческого общества 83
Часть II. Три великих видения истории 93
Классический эволюционизм 93
Неоэволюционизм 105
Теории модернизации, старые и новые 117
Теории исторических циклов 129
Социологические теории циклических изменений 135
Исторический материализм 140
Часть III. Альтернативное видение: создание истории 160
Против теории развития: современная критика 160
История как человеческий продукт: развитие теории действия 168
Новая историческая социология: конкретность и случайность 177
Социальное становление: сущность исторических изменений 187
Часть IV. Аспекты социального становления 205
Идеи как историческая сила 205
Возникновение нормативов: отклонения и новации 217
Великие личности как агенты изменений 224
Социальные движения как фактор социальных изменений 235
Революции - пик социальных изменений 256
^ ПРЕДИСЛОВИЕ НАУЧНОГО РЕДАКТОРА РУССКОГО ИЗДАНИЯ
Прежде всего я хочу воспользоваться привилегией научного редактора представить российскому читателю автора этой книги.
Петр Штомпка - один из несомненно выдающихся исследователей в области современной теоретической социологии. Он профессор Ягеллонского университета в Кракове, руководитель секции теоретической социологии. П. Штомпка читал курс лекций во многих ведущих университетах Америки и Европы: в Калифорнийском (Беркли), Гарвардском, Колумбийском, в Университете Джона Гопкинса, Мичиганском университете (Анн-Арбор). Он в разные годы работал в качестве приглашенного исследователя в научных центрах Беркли, Оксфорда, Гарварда, Вены, Берлина, наконец, в Уписала (Швеция), где в 1992 г. и зародилась, как пишет автор, сама идея предлагаемой нашему читателю книги.
Наиболее важные произведения П. Штомпки (а его перу при надлежит 12 монографий и множество статей в академических изданиях) - «Структура и функция» (1974), «Социологическая дилемма» (1979), «Роберт Мертон: интеллектуальный профиль» (1986), «Переосмысление прогресса» (совместно с Джеффри Александером, 1990), «Европейская социология» (1993) и фундаментальные новаторские работы «Общество в действии» (Society in Action) и «Деятели и структуры» (Agency and Structures). Первая была опубликована в 1991 г. издательством Polity Press (Кембридж), вторая - в 1994 г. уже после выхода в свет данной книги.
П. Штомпка является членом Европейской Академии и ее Программного комитета, членом Польской Академии наук, международного Комитета по присуждению Европейской премии по социологии имени Амальфи, ряда других научных обществ и ассоциаций. В 1994 г. он был избран в состав Исполкома Международной социологической Ассоциации от Совета исследовательских комитетов этой Ассоциации.
Остается добавить, что П. Штомпка - обаятельный человек, обладающий превосходным чувством юмора, очень общительный, высокого роста и для славянина на удивление пунктуальный. Последнее выражается и в его публикациях: автор не упускает случая сделать точные ссылки даже на те источники, которые содержат иногда и не самые оригинальные мысли. Это, конечно, не только говорит о пунктуальности автора, но и подчеркивает присущие ему эрудицию и строжайшее следование классическим нормам научной этики.
Предлагаемая в русском переводе книга П. Штомпки обладает многими достоинствами. Одно из них состоит в том, что автор погружает читателя в свою творческую лабораторию, в процесс поиска ответов на главные вопросы теоретической социологии: что есть человеческое общество и как оно изменяется.
В общетеоретической социологии на пороге XXI в. наблюдается своего рода кризисное состояние. Классические теории, в рамках которых общество рассматривается как социальный организм, относительно замкнутая система или акцентируется внимание на особенностях мотивации и субъективных образах социальной реальности, порождающих различные формы социального взаимодействия, - представляются не вполне адекватными для объяснения резко возрастающего динамизма и «непредсказуемости» социальных процессов и изменений.
Обозначились три стратегии преодоления кризиса. Одна со стоит в том, чтобы внести коррекцию в классические парадигмы. Направления данного типа, как правило, обозначаются с при ставкой «нео-»: неомарксизм, неозволюционизм, неоструктурализм и т.д. Другая стратегия, вдохновляемая философией постмодернизма, - стремление к использованию многообразных теоретических подходов при описании, интерпретации и объяснении одних и тех же явлений, процессов. При этом объяснение представляется весьма сомнительным, политеоретическая интерпретация - правдоподобной, а описание, пожалуй, более надежным.
Третья стратегия, которой придерживается и Л. Штомпка, попытка разработать новую теорию, более адекватную современным реалиям и современному видению общественных процессов.
Предлагаемая вниманию читателей теория социального становления есть теория активного взаимодействия структур социальных взаимосвязей и их созидателей, деятельностных субъектов. В своей теории П. Штомпка стремится концептуально социологически раскрыть мысль К. Маркса о том, что человечеству предстоит выйти из «предыстории» и вступить в свою собственную историю, т.е. в «царство свободы» из «царства необходимости». Автор книги развивает эту мысль, но не в терминах естественно-исторического процесса, некоторого направленного формационного развития. Он рассуждает в категориях гуманистической истории, а именно такого процесса, в котором социальные субъекты изменяют не только структуры общественной жизни, но и сам способ их построения. Это значит, что зависимость человека от неподвластных ему сил (природных, экономических, социальных) не является универсальной и вечной, а претерпевает изменения и становится взаимозависимостью.
П. Штомпка использует понятие «интерфейс» для того, чтобы выразить взаимосвязь социальных структур и деятельных социальных субъектов. В компьютерной грамоте «интерфейс» - со стояние совместимости некоторых систем или программ, когда одна система как бы раскрывает свои возможности для взаимодействия с другой системой. Аналогично, социальные структуры раскрывают себя социальным субъектам, обнаруживают свои раз решающие способности, социальные же субъекты мобилизуют собственные ресурсы и видоизменяют, выстраивают структуры так, чтобы «войти в интерфейс» с ними и активно действовать.
Эта метафора наполняется конкретным содержанием в детальном анализе социально-исторического процесса и вырастает в стройную теорию, которую автор излагает в главе 15, суммируя основные положения своей книги «Общество в действии».
Книга П. Штомпки «Социология социальных изменений» представляет собой критическое осмысление всего исторического наследия теоретической социологии и сегодняшних дискуссий по фундаментальным проблемам социальной теории. Вызывает восхищение способность автора, я бы сказал, филигранно вычерчивать парадигмы различных теоретических подходов и таким образом как бы подталкивать читателя к поиску ответов на вопрос: как можно согласовать эти парадигмы (исходные положения теории, концептуальный аппарат, логику доказательств), или каким путем следует идти в рассуждениях далее, чтобы, не утрачивая объяснительную способность одного подхода, обогатить теоретическую парадигму социальных изменений включением других категорий. Что есть движущая сила социальных изменений? - рассуждает автор и прослеживает, как изменялись теоретические представления о субъекте социального процесса. Вначале субъект располагался вне социальной системы (Бог, Абсолютная идея...), затем был помещен внутрь социального организма, но дегуманизированно, как его собственная организмическая способность к развитию, далее персонифицирован в Великом человеке. Исторической личности. Следующий радикальный шаг - обращение к коллективному субъекту. Здесь П. Штомпка выделяет две парадигмы: логику коллективного действия и логику индивидуальных взаимодействий, образующих сложные сети. В предлагаемой им теории субъект, деятель предстает в многообразии своих модусов, в том числе в актах его коллективного творения в форме надындивидных социальных структур. В такой (или примерно такой) логике рассуждения мы охватываем в очень сжатом виде логику поиска великих мыслителей прошлого и одно временно становимся соучастниками творческого процесса теоретиков нашего времени.
Бережное, уважительное отношение автора к идейному наследию и творческой мысли современных теоретиков, помимо всего прочего, демонстрирует российскому читателю научный подход, далекий от самонадеянного или идеологически тенденциозного критицизма, что господствовал в советской социальной литературе, да и сегодня еще не забыт. Л. Штомпка научает студента и напоминает зрелому исследователю: все, что достигается социальным знанием, достигается благодаря творчеству многих умов. Это - процесс. И потому автор, прежде чем изложить свой взгляд на сущность социальных изменений, предпринимает, по его собственному выражению, «инвентаризацию» теорий и под ходов предшественников и современников. В таком своем качестве книга П. Штомпки - подлинная энциклопедия, блестяще организованная по содержанию и структуре изложения, охватывающая в широком объеме и самые современные теории, и их приложения к интерпретации и объяснению исторических событий последних лет.
Надеюсь, что российскому читателю будут особенно интересны разделы, посвященные анализу процессов реформ в странах бывшего социалистического лагеря (например, гл. 9); о теориях модернизации и их приложении к рассмотрению социальных процессов в названных странах; о социалистической ментальности как факторе, влияющем на ход реформ (гл. 10), о процессах и теориях глобализации, расширяющих масштабы социальной системы, в которой и происходят социальные преобразования обществ, не полностью автономных в глобальном пространстве (гл. 6).
Содержание части IV, на мой взгляд, особенно богато идеями, актуальными для понимания и объяснения сегодняшних преобразований и проблем российского общества. Я уверен, что даже самый привередливый читатель найдет для себя немало ценного в книге П. Штомпки, публикация которой на русском языке - это, несомненно, событие и в области социологического образования, и в научной жизни.
Профессор В.А. Ядов
^ Предисловие к русскому изданию
Общество - необычная область реальности, поскольку его судьба в значительной мере зависит от того, как люди видят общество, представляют его будущее, насколько они информированы как субъекты социальной деятельности и как осознают общественные процессы. Траектории движения планет не меняются в зависимости от прогресса астрономии, но уровень социологического знания существенно влияет на направление социальных преобразований.
Страны Восточной и Центральной Европы переживают пери од радикальных и стремительных перемен. Размах и глубину посткоммунистических изменений можно сравнить лишь с «великим переходом» в XIX в., когда аграрный феодальный строй уступил дорогу современному индустриальному урбанизированному обществу капиталистического Запада. Возможно, сегодня нигде не происходит таких фундаментальных изменений, как в России. Сердцевина «альтернативного порядка» - коммунистическая система, в течение долгого времени державшая в тисках почти треть человечества, в конце концов рассыпалась, распалась и оставила после себя монументальные развалины, из-под которых поднимаются освобожденные граждане, чтобы предпринять смелую попытку создать демократическую политику, рыночную экономику, плюралистическую культуру.
В такие периоды все члены общества - политики, лидеры и обычные люди - одинаково испытывают чувство растерянности, неуверенности в будущем, лишаются наложных ориентиров. Широко распространяется анемия в дюркгеймовском смысле этого слова. Такие переживания особенно остры, поскольку следуют за периодом «официальной уверенности», преисполненной утопических обещаний светлого будущего, всеобщего счастья, свободы и изобилия. Расхождение возвышенных чаяний с катастрофическими реалиями жизни воспринимается наиболее болезненно.
Испытывая растерянность и стремясь найти новые ориентиры, люди нуждаются в некоем интеллектуальном компасе, который упорядочил бы их хаотический опыт и объяснил, откуда они пришли, где находятся сейчас и куда движутся. Они должны иметь представление о том, что происходит. К этому люди идут разными путями: ищут помощи у Бога, Провидения или, в более приземленном варианте, у харизматических лидеров, новых вождей, политических демагогов, но приходят к новым разочарованиям. Однако некоторым удается избежать подобных атавистических рефлексов и эмоциональной зависимости и мобилизовать разум, чтобы, наконец, прозреть. Наша книга адресована им, поскольку разумный подход к процессу социальных трансформаций предполагает знание и применение теорий социальных изменений.
Согласно достаточно распространенному утверждению, посткоммунистическое преобразование Восточной и Центральной Европы - совершенно уникальный процесс, беспрецедентный для истории. Это вполне понятная, но вводящая в заблуждение реакция на «синдром удивления», переживаемый и обычными людьми, и обществоведами. Никто не предсказывал крах коммунизма, и поэтому мы были удивлены, когда вновь стали свидетелями безвыходных ситуаций, разочарования, конфликтов, характерных для послереволюционных преобразований. Пробужденный к жизни национализм, этническая разобщенность, религиозный фундаментализм, ракетно-ядерная преступность, жестокие конфликты и разрушения являются ныне серьезными препятствиями на пути к свободе, демократии, открытому обществу. Идея уникальности цинично используется политиками, и можно говорить лишь об еще одном беспрецедентном социальном эксперименте.
Будь процессы, в которых мы участвуем, действительно уникальными, это по крайней мере извинило бы наше неведение, поскольку ни одна из имеющихся теорий по определению никоим образом не могла бы быть использована для их понимания и интерпретации. Мы могли бы забыть всю предшествующую социологическую мудрость и ощупью пробираться сквозь тьму в надежде, что когда-нибудь будет найдена теория, способная объяснить новейшие исторические события. Но беда в том, что со здание теории - напряженное и продолжительное усилие, не гарантирующее результата, а какой-то интеллектуальный ориентир сегодня, в хаосе перемен необходим безотлагательно.
К счастью, уникальность происходящего относительна. Ни один исторический процесс не является всецело и абсолютно уникальным. Конечно, было бы преувеличением считать, что история «повторяет саму себя», но кое-что в истории определенно повторяется. Уникальность всегда относительна и связана с некоторыми аспектами, измерениями или чертами происходящих событий. В посткоммунистических изменениях достаточно таких «неуникальных» аспектов, которые позволяют использовать для
их анализа существующие социологические теории. Пока не созданы новые теории социальных изменений, те, что уже имеются, могут пролить свет на происходящие процессы. Мы не так уж бедны, поскольку за полтора века социология выдвинула множество теорий, которые по крайней мере частично соответствуют современным событиям. Эта книга является их инвентаризацией - иногда полезно остановиться под натиском событий и сделать «переучет» наших теоретических знаний. Задуматься на время, а не действовать спонтанно - задуматься, чтобы более рационально и эффективно действовать в будущем.
Давайте не будем игнорировать существующее теоретическое знание. Давайте укреплять наш разум мудростью великих мыслителей, которые размышляли над социальными изменениями до нас. Давайте изучать и использовать прозрения, содержащиеся в теориях социальных изменений, включая аутентичный гуманистический и энергичный посыл Карла Маркса. Давайте «опираться на плечи гигантов», и тогда мы будем видеть дальше и лучше, наши дилеммы приобретут более соразмерные пропорции, и взору откроются пути, выводящие из нынешнего хаоса.
Я желаю всем российским друзьям, чтобы эта книга стала для них маленькой, но важной частью интеллектуального арсенала, так необходимого для борьбы против призраков прошлого и борьбы за более счастливое будущее Вашей великой страны.
Краков, ноябрь 1994. Петр Штомпка
ПРЕДИСЛОВИЕ
Изучение социальных изменений - основное в социологии. Возможно, вся социология концентрирует внимание на изменениях. «Изменение - настолько очевидная черта социальной реальности, что любая научная социальная теория, какой бы ни была ее исходная концептуальная позиция, рано или поздно должна подойти к этому вопросу».
И это справедливо со времен возникновения социологии. Сама наука зародилась в XIX в. как попытка осознания фундаментального перехода от традиционного к современному обществу, возникновения урбанистического, индустриального, капиталистического уклада жизни. Теперь, на исходе XX в., мы находимся в процессе столь же радикальной трансформации от торжествующей современности, постепенно охватывающей весь земной шар, к возникающим формам социальной жизни, которые столь туманны, что заслуживают пока лишь расплывчатого ярлыка «постмодернизм». Необходимость понять происходящие социальные изменения вновь остро осознается и обычными людьми, и социологами. Уже в 70-х годах было ясно, что «наиболее разительной чертой современного мира является его революционное поступательное движение, или социальные изменения. Никогда прежде привычный мир не изменялся так быстро для подавляющего большинства человечества. Изменилось все - искусство, наука, религия, мораль, образование, политика, экономика, семейная жизнь, даже внутренние аспекты нашей жизни. Ничто не избежало изменений» (237; 3). Эти изменения становятся все более явными по мере того, как мы приближаемся к концу XX в. Проницательный наблюдатель современных событий Гидденс писал о происходящем ныне так:
«Мы живем сегодня в эпоху ошеломляющих социальных изменений, отмеченных трансформациями, которые радикально отличаются от трансформаций прежних периодов. Коллапс социализма советского образца, исчезновение глобального биполярного распределения власти, формирование мощных коммуникационных мировых систем, явный триумф капитализма во всем мире... И в то же время глобальные размежевания становятся все более решающими, а экологические проблемы все более и более масштабными. Эти и другие темы стоят перед социальной наукой» (153; xv).
Цель этой книги - рассмотрение основных средств интеллектуального анализа, интерпретации и понимания социальных
Изменений, особенно на макросоциологическом, или историческом, уровне. Подобные средства можно обнаружить в трех областях: 1) в сфере здравого смысла, на уровне которого люди усваивают общие идеи, понятия, представления о социальных изменениях в той мере, в какой они стремятся осмыслить собственную жизнь; 2) в социальной и политической философии, которая поднимает суждения здравого смысла до уровня самостоятельных, специализированных, рациональных конструкций, про изводящих сложные категории, образы и доктрины; 3) в социальных науках, а именно в истории, политэкономии, социальной антропологии, социологии, которые начинают применять методический, критический анализ к изменяющейся социальной реальности и создают более строгие и эмпирически обоснованные теории. Мы рассмотрим исключительно научные подходы к социальным изменениям, хотя ограничимся лишь теми из них, которые, вероятно, составляют предмет особой социологической дисциплины, называемой «социологией социальных изменений».
Почти за два столетия социология выработала достаточно много концепций, моделей и теорий, связанных с социальными изменениями, причем изменениям подвергались и сами социологические подходы к анализу социальных изменений. Что из этого богатого наследия должно быть включено в предлагаемую нами систематизацию? Можно ли сосредоточиться исключительно на самых новых и наиболее модных направлениях, оставив без внимания все предшествующие? Здесь мы должны сказать решительно «нет». Одним из наиболее важных социологических принципов является принцип историзма. Он гласит: для того, чтобы понять любое современное явление, необходимо обратиться к его истокам и процессам, которые его породили. То же самое можно сказать о сфере идей: невозможно понять современные взгляды на социальные изменения без знания того, из каких более ранних концепций они вытекают и каким теориям противопоставляются. Мы будем следовать этому принципу.
Конечно, такая позиция не означает, что нашей целью являются упражнения в составлении подробной интеллектуальной генеалогии, в прослеживании связей, коллизий и следствий всех теорий изменения, которые были явлены свету от рождения социологии. Это не проект в области истории идей, а систематический социологический анализ. Преимущества, которые дает современное знание, позволяют нам выбирать, оставляя вне поля зрения те концепции и даже целые «школы», которые оказались бесплодными или вели в интеллектуальный тупик. Мы сконцентрируем внимание лишь на тех, которые до сих пор живы и име-
Ют влияние. Кроме того, мы будем следовать скорее систематическому, чем хронологическому принципу в изложении, больше заботясь о логике, нежели о точных датах. Мы примем точку зрения современного наблюдателя социальных изменений в его поисках ясной картины независимо от источника и будем стремиться использовать все богатство и разнообразие социологического наследия.
Поскольку эта книга адресована студентам (хотя и не только им), постольку мы постараемся излагать материал как можно яс нее, отдавая должное каждой из имеющихся теорий. Конечно, у нас есть и собственные взгляды: например, нам представляется, что в изложении различных теорий нужно избавляться от механистических концепций, декларирующих неизбежность, необходимость и необратимость социальных изменений, и подчеркивать роль человеческой деятельности, непрерывность событий и открытость будущего. В драматургии книги отражается ход интеллектуальной эволюции, которая начинается с классических теорий развития и в которой развертывается «теория социально го становления», являющаяся в равной мере результатом давних исторических дискуссий и современного, более адекватного под хода к текущим социальным изменениям. В ходе изложения мы стараемся быть беспристрастными и объективными и только в выводах будем «раскрывать свои карты». Нет нужды затемнять суть дела: эта книга представляет собой декларацию, и ее содержание очевидно предвзято. Мы полагаем, что точка зрения авто ра должна быть не завуалированной, а напротив, открытой для серьезного и критического обсуждения.
Большая часть книги посвящена анализу социологических теорий изменений, а аргументация сосредоточена в основном на уровне концепций и взглядов. Конкретные исторические факты используются только в качестве «иллюстраций» к концепциям, моделям и теориям социальных изменений, поэтому читатель сможет лишь косвенным образом узнавать о современных и традиционных обществах, знакомиться с фактами и данными о них. Наша задача не в том, чтобы рассказать, что было или происходило, куда и как движется современный мир, а скорее в том, чтобы смоделировать зеркало, в котором, несколько отдалясь, можно более отчетливо увидеть самого себя. Или, говоря менее образно, мы хотим разработать схемы рассуждения, способы воображения, необходимые для информативного и критического анализа социальных изменений.
Можно ли решить подобную задачу практически? Есть ли польза от таких концептуальных и теоретических знаний, кото-
Рые мы предлагаем? Здесь мы должны обратиться еще к одной важной социологической идее - принципу рефлексии, согласно которому в человеческом обществе знания имеют прямые и не посредственные практические следствия. То, что люди думают о социальных изменениях, принципиально важно для того, чтобы подвигнуть их к действиям. Следовательно, эти взгляды, концепции самым непосредственным образом влияют на направление и перспективы социальных изменений. Вот почему обогащение теоретических знаний о социальных изменениях одно временно имеет и большое практическое значение - для осуществления самих изменений. Чем более богаты эти источники, чем более разнообразны концепции, модели и теории, чем глубже и критичнее их содержание, тем более осознанными являются человеческие действия - и отдельных индивидов, и групп, организаций, социальных движений, правительств и т.д. Масштабы и глубина социологического знания являются важным фактором формирования судьбы общества.
Основные положения, обозначенные выше, до некоторой степени продиктовали внутреннюю структуру и логику изложения материала в данной книге. Часть 1 посвящена наиболее фундаментальным социологическим концепциям, независимо от их происхождения, и представляет собой стандартный и широко используемый ныне набор общепринятых понятий, необходимых для изучения таких изменений, как собственно социальные изменения, социальный процесс, развитие, исторический цикл и т.д. Рассматриваются также некоторые противоречивые концепции социального прогресса, социального времени, исторической традиции, современности и глобализации. Часть 11 содержит изложение общего взгляда на историю, который наиболее существенно повлиял на общественное и социологическое со знание, создав основу для альтернативных концепций и интерпретаций социальных изменений как обычными людьми, так и социологами. Эти взгляды нашли свое отражение в эволюционизме, теории циклов и историческом материализме и будут представлены в их крайнем, ортодоксальном варианте, а также в более современных версиях. Несмотря на огромное число критиков, данные теории оказывают сильное влияние на современное мировоззрение, формируют архетипы обыденного сознания, получают новую жизнь в формулах современных социологических дискурсов*. Касаясь более длительной временной перспективы,
* Дискурс (discourse) - широко распространенное в постмодернистском лексиконе понятие, означающее стиль мышления и способ аргументации. (Ред.)
Можно сказать, что социологическая теория смещается от грандиозных исторических схем к более конкретным, локализованным во времени и пространстве социальным изменениям, которые происходят под действием известных факторов и осуществляются индивидами или коллективами. Эта тенденция анализируется в части III, посвященной новому теоретическому на правлению, противоположному девелопментаризму (теории развития) - направлению, которое мы предлагаем назвать «теорией становления» (392). В ее основе лежат теория деятельности и историческая социология. Предполагается, что указанная теория обеспечивает перспективный альтернативный подход к социальным изменениям, создавая более адекватный инструментарий для объяснения перемен в современном обществе. В рамках такого подхода сохраняется возможность для изучения конкретных специфических механизмов изменения и роли различных видов деятельности в грядущих изменениях. В части W рассматриваются процессы, которые уже хорошо изучены в социологической литературе, при этом особое внимание уделяется не осязаемым вещам - идеям и нормам как субстанциям изменений, роли выдающихся личностей и социальных движений как агентов изменений, и сущности социальных революций как высшего проявления изменений.
^ ВЫРАЖЕНИЯ БЛАГОДАРНОСТИ
Идеи этой книги в течение ряда лет излагались в лекциях, которые я читал студентам Ягеллонского университета в Кракове и Лос-Анджелесского университета в Калифорнии (UCLA). Я многому у них научился, как, надеюсь, и они у меня; однако лишь случайно мои лекции оказались собранными в один том. История этой книги, как и история в целом, является в высшей степени случай ной.
Я вспоминаю солнечное утро в UCLA и ланч с Саймоном Проссером, редактором издательства «Блэквелл». Именно тогда под обаянием Проссера и под впечатлением очаровательного места, где происходила наша встреча, родился план написать эту книгу, план очевидный и неизбежный. Большая часть работы была выполнена в плодотворной научной обстановке, особенно в Шведской коллегии перспективных исследований в области социальных наук (SCASS) в Уппсале весной 1992 года. Я благодарен также ученым, работавшим в то время в Коллегии, ее руководству и персоналу. Особую благодарность я выражаю моим друзьям Джеффу Александеру и Бьорну Уиттроку.
^ Часть I. Концепции и категории Фундаментальные концепции в исследованиях изменений Органическая метафора: классический подход к социальным изменениям
С момента возникновения и вплоть до недавнего времени для социологии было характерно разделение, которое оказалось столь же сомнительным, сколь и стойким. Вся ответственность за этот «первородный грех» лежит на «отце социологии» Огюсте Конте (1798-1857), разбившем свою теорию на две части: «социальную статику» и «социальную динамику». В основу такого членения была положена недостаточно очевидная метафора, которую Герберт Спенсер (1820-1903) позднее сделал вполне явной. Речь идет о сходстве между обществом и биологическим организмом. Под социальной статикой понималось изучение анатомии человеческого общества, его составных частей и их расположения (по аналогии с анатомией тела с его органами, скелетом и мышцами), а социальная динамика должна была, по мысли Конта, концентрировать внимание на физиологии, т. е. процессах, протекающих внутри общества (подобно телесным функциям - дыханию, метаболизму, циркуляции крови). Конечный итог развития общества опять-таки уподоблялся результату эволюции организма (от эмбриона до зрелости). Предполагалось, что существует некое устойчивое состояние общества, которое можно наблюдать и анализировать независимо от движения последнего.
Герберт Спенсер придерживался тех же взглядов, хотя и изменил терминологию. Его противопоставление «структуры» и «функций» более ста лет составляло сердцевину социологического языка. Понятие «структура» подразумевало исследование внутреннего строения, или формы, социального целого, понятие «функции» - способы его деятельности, или трансформации. Подобно Конту, Г. Спенсер также утверждал, что общество можно рассматривать как некую жесткую сущность, осязаемый объект, отдельно от происходящих в нем процессов. Другими словами, признавалась возможность отделить структуру общества от его функций. Методологическим наследием упомянутых идей явилось проти 19
вопоставление двух типов исследовательских процедур, которые описаны Контом: поиска законов сосуществования (т.е. выяснения, почему определенные социальные феномены неизменно появляются вместе) и выявления, в противовес им, законов следования (т.е. установления, почему определенные социальные феномены неизменно либо предшествуют, либо возникают вслед за другими). Такое разделение закрепилось в большинстве учебников; в них «синхронное (или кроссекционное) исследование» определялось как такое, в котором общество рассматривалось во временной статической перспективе, а «диахроническое (или последовательное)» -как исследование, включающее поток времени и делающее акцент на социальных изменениях. Подобные подходы оказали серьезное влияние на современное (диахроническое) изучение социальных изменений. Оно унаследовало классическую органическую метафору и связанные с ней разделение и противопоставление, но не непосредственно от Конта, Спенсера и других мэтров социологии XIX в., а через влиятельные направления XX в., такие, как теория систем, функционализм, или структурный функционализм (381). Системная модель общества, разработанная в рамках данного направления, объединила и обобщила совокупность идей, типичных для органицизма. Весь концептуальный аппарат, обычно используемый в анализе изменений, берется прежде всего из системной модели, даже если ученые и не осознают этого или не считают себя сторонниками системных IT структурно-функционалистских теорий. Лишь недавно «системной модели» был противопоставлен «альтернативный образ» общества, рассматриваемого с точки зрения процесса, или морфогенетического подхода, вследствие чего концепции, использовавшиеся в исследованиях социальных изменений, подверглись соответствующей модификации.
^ Системная модель как порождение концепции социальных изменений
Согласно основной идее теории систем, комплексное целое состоит из множества элементов, которые объединены различными взаимосвязями и обособлены от того, что их окружает, какими-то границами. Типичными примерами таких систем служат не только живые организмы, но и молекулы, планеты, галактики. Подобное обобщение приложимо к разным уровням человеческого общества. На макроуровне в качестве системы может рассматриваться «глобальное общество» (человечество), на среднем
уровне (мезоуровень) - национальные государства и региональные политические или военные союзы, на микроуровне - локальные объединения, ассоциации, фирмы, семьи, компании друзей и т.д. Более того, подобными терминами могут быть обозначены и такие принципиально различные сферы, как экономика, политика, культура. Таким образом, представители школы теории систем, в частности Талкотт Парсонс (1902-1979), считали понятие «система» не только ключевым, но и универсальным.
Соответственно, под социальными изменениями представители этой школы понимают то, что происходит либо с самой системой, либо внутри нее. Но если быть более точным, то различие имеет место между состояниями одной и той же системы, которые возникают одно за другим во времени.
В таком случае, говоря об изменении, мы подразумеваем то, что появится через некоторое время. Иными словами, речь идет о различии между тем, что мы наблюдаем перед данным временным моментом, и тем, что мы видим после него. Для того чтобы установить это различие, единица анализа должна быть описана параметрами, обеспечивающими ее идентичность (376; 16).
Таким образом, концепция социальных изменений включает в себя следующее основное положение: отличия должны касаться различных временных моментов и состояний одной и той же системы. Хорошим примером стандартного определения будет нечто вроде: «Под социальными изменениями я понимаю любую необратимую перемену социальной системы, рассматриваемой как целостность» (184; 787).
Типы изменений многообразны и могут различаться в зависимости от того, какие именно аспекты, фрагменты и изменения системы в них вовлечены. Ведь состояние системы само по себе не одномерно, оно представляет собой обобщенный, суммарный результат состояния многих компонентов. Среди них:
конечные элементы (число и разнообразие человеческих индивидов, их действий и т.д.);
взаимосвязи элементов (социальные связи, отношения личной преданности и верности, взаимодействия, обмены и т.д.);
функции элементов системы как целого (необходимость определенных действий для сохранения социального порядка и т.д.);
границы (критерии включения, принципы рекрутирования, условия принятия индивидов в группу или контроля включения в организацию и т.д.);
подсистемы (число и разнообразие специализированных областей, секций, подразделений и т.д.);
