Сергей Волков

Сила без власти или власть без силы!

По самой природе своей, по выполняемой ею функции в обществе и государстве, армия традиционно относилась к числу социальных групп и государственных институтов, положение и престиж которых были наиболее высоки. И это совершенно естественно: ни общество, ни государство не могли допустить иного, не ставя под угрозу само свое существование. Поскольку на протяжении столетий существование государств зависело главным образом от боеспособности их вооруженных сил, то последние концентрировали в себе все лучшее, что было в обществе.

В традиционной европейской (впрочем, не только европейской) системе представлений понятие благородства было неразрывно связано именно и почти исключительно с вооруженными силами, армией. Высшее сословие этих стран - дворянство формировалось как военное сословие и довольно долго было связано исключительно с военной службой, лишь к XVIII в. по мере формирования сравнительно развитого государственного аппарата дворянство стало пониматься как служилое сословие вообще. Но и потом военная служба считалась наиболее престижной. Именно в качестве военно-служилого сословия дворянство освобождалось от подушного налога - считалось, что оно платит «налог кровью». Военная служба рассматривалась как самое достойное благородного человека, дворянина занятие (во Франции, например, «дворяне шпаги» даже формально пользовались рядом преимуществ перед «дворянами мантии»).

В полной мере все это относится и к России. Собственно, первоначально дворяне отличались от крестьян тем, что первые за свою землю несли военную службу, а вторые - платили подати. И в допетровские времена быть рядовым воином дворянского ополчения считалось более почетным, чем занимать даже весьма нерядовое положение в приказном аппарате гражданского управления (служба предков в качестве подьячих, например, не рассматривалась как свидетельство дворянского происхождения человека, потому что такая служба сама по себе не вводила человека в то время в состав дворянского сословия).

По законам, введенным Петром I, человек любого происхождения, получивший первый же офицерский чин (прапорщика), получал и потомственное дворянство (передававшееся детям), тогда как на гражданской службе потомственное дворянство приобреталось только с чином 8-го класса (коллежского асессора), а чины 14–9-го классов давали лишь личное (не передававшееся детям) дворянство. С 1845 г. потомственное дворянство приносили военные чины начиная с 8-го класса (майор) и гражданского - с 5-го (статский советник), а с 1856 г. и до революции: военные - с 6-го класса (полковник) и гражданские - с 4-го (действительный статский советник). При этом на гражданской службе чины ниже 9-го класса не давали после 1845 г. и личного дворянства, но для офицеров даже самый младший чин по-прежнему был связан с получением (хотя бы и личного) дворянства. То есть принцип, согласно которому сама профессия офицера обеспечивала ему принадлежность к высшему сословию, не был поколеблен. В этом находило свое выражение представление о значимости и статусе военной службы (как и в том, кстати, что солдат, взятый рекрутом из частновладельческих крестьян, навсегда освобождался от крепостной зависимости).

На протяжении двух столетий офицерский корпус был одной из наиболее образованных и культурных групп общества и объединял все лучшее, что в нем было. Наука и техника России в значительной мере развивались его представителями. Совершенно закономерно и то, что абсолютное большинство крупнейших русских писателей и деятелей культуры либо сами в свое время служили офицерами, либо были выходцами из офицерских семей. В свою очередь именно боеспособная армия, окруженная уважением общества и заботой государства, создала России блестящее международное положение, выведя ее в число великих держав (а в конце XVIII - первой половине XIX в. Россия была сильнейшей в мире военной державой).

Впрочем, во всяком государстве, проводящем самостоятельную политику на международной арене и претендующем на то, чтобы с ним считались, армия пользуется достаточной заботой. Уважение, доверие и любовь народа к своей армии в здоровом обществе не нуждаются в том, чтобы их искусственно внедряли или воспитывали: иное отношение противоестественно. Гордость своей военной славой, военные традиции, память о выдающихся полководцах относятся к числу вещей, которые не нуждаются в большинстве стран в назойливой рекламе среди собственного населения, ибо являются неотъемлемой частью патриотического сознания народа. Человек, бывавший, скажем, во Франции, обычно не может не обратить внимания на то, каким ореолом почитания окружено в этой стране все, связанное с наполеоновскими войнами, да и не только с ними. Даже в небольших странах, проводящих традиционно, на протяжении многих десятилетий, политику нейтралитета (например, в Швейцарии), армия является предметом гордости и принадлежность к ней - почетна.

Доверие и любовь народа к своей армии являются важнейшим фактором внутренней стабильности общества, позволяющим избежать трагедии на крутых поворотах истории. Известно, скажем, как высок общенациональный авторитет армии в Польше. Согласно опросам общественного мнения, проводившимся в 80-е годы, она там является институтом, пользующимся наибольшим доверием населения, намного опережая по этому показателю правительство, сейм, партию, профсоюзы. Во многом благодаря этому удалось избежать кровопролития даже при проведении непопулярных чрезвычайных мер, одной из которых было введение военного положения в конце 1981 г. Морально-психологическая невозможность выступить против армии, осознаваемой как лучшая часть нации, обусловила не только невозможность гражданской войны, но и антиармейской кампании в прессе.

Являясь гарантом суверенитета и защиты национально-государственных интересов, армия объективно представляет собой такой общенациональный институт, который в наименьшей степени подвержен влиянию политических крайностей. Вполне закономерно, что в странах Восточной Европы, в которых в последнее время идет процесс возвращения к традиционным национально-государственным принципам и интересам (с возвращением исторической символики и атрибутики), никому не приходит в голову нападать на собственную армию, поскольку армия как нельзя лучше воплощает именно эти традиционно-государственные интересы.

Ни с чем не сравнимое значение имеет надежная армия для государственной власти. Государство не может уцелеть, если разлагается армия, и насильственное свержение государственной власти, в свою очередь, не может иметь место раньше, чем армия будет разложена или по каким-либо причинам откажется эту власть защищать. Поэтому государственная власть обычно придает должное значение заботе об интересах армии и не допускает ничего, что могло бы поссорить руководство страны с вооруженными силами. Пренебрежение к армии всегда чревато для правительства крупными неприятностями. Легкомысленное отношение к нуждам армии, содержание ее в «черном теле», неуважение к воинской службе, низкий престиж военных не раз приводили к тому, что армия либо сама свергала правительство, либо содействовала в этом оппозиционным силам, либо просто оставалась нейтральной и позволяла свергнуть правительство тем, кто этого хотел. Последний пример такого рода мы имели возможность недавно наблюдать в Румынии, где диктаторский режим Чаушеску, холя и лелея избранные подразделения служб безопасности, превратил солдат армии в бесплатных строителей и сельскохозяйственных батраков. В данном случае оппозиционным силам не было даже никакой необходимости разлагать армию: она вряд ли могла служить надежной опорой режима, что и выяснилось в решающий момент.

В странах, где смена власти происходит мирным, законным путем и где переход власти в руки оппозиции не означает развала и разгрома государства, оппозиция никогда не пытается разлагать армию или переманивать ее на свою сторону, потому что не рассматривает свой приход к власти как сокрушение данного государственного устройства, и вправе рассчитывать на такую же поддержку армии, как и всякое другое правительство, действующее в рамках этого государственного устройства и оберегающее суверенитет и территориальную целостность государства. Собственно, и вопроса такого возникнуть не может. Никому не приходит в голову рассуждать о том, как поведет себя армия в случае победы на выборах демократов или республиканцев в США либо, скажем, ХДС или СДПГ в Германии, потому что любая из этих партий в равной мере и прежде всего будет заботиться о национальных интересах страны.

Другое дело, когда оппозиция имеет своей целью принципиальное изменение формы государственного строя и собирается (или допускает) осуществить это насильственным путем. Классический пример такого рода дает нам история нашей страны 70-летней давности.

С одной стороны, налицо была двусмысленность позиции Временного правительства по отношению к смертельно уставшей русской армии. Как вспоминал генерал М. Д. Бонч-Бруевич, Керенский, «одной рукой побуждая офицерство агитировать в пользу верности союзникам, другой охотно указывал на «военщину» как на главных виновников затяжки кровопролития… понятно, к чему это приводило». В докладах о состоянии армии постоянно встречаются слова о том, что «положение офицеров чрезвычайно тяжелое. Офицеры подвергаются глумлению, постоянно живут под угрозой смерти».

С другой стороны - агитационная работа большевиков. Они, как известно, шли к власти во имя мировой революции, превращения войны с Германией в войну гражданскую, и русская армия им была не нужна ни в каком виде, а представлялась лишь объектом слома. Армия - это прежде всего ее офицерский корпус, и закономерно, что именно он стал объектом нападок, поскольку с потерей возможности для офицеров осуществлять командование армия прекращает свое существование.

В сводке сведений о настроении в действующей армии от 14 июля 1917 г. сообщалось: «В донесениях всех высших начальников указывается на крайне тяжелое положение в армии офицеров, их самоотверженную работу, протекающую в невыносимых условиях, в стремлении поднять дух солдат внести успокоение в ряды разлагающихся частей и сплотить вокруг себя всех, оставшихся верными долгу перед родиной. Подчеркнута явная агитация провокаторов-провокаторов-большевиковнатравливающая солдат на офицеров. Вражда часто принимает открытый характер, выливаясь в насилия над офицерами… Развращенные большевистской пропагандой, охваченные шкурными интересами, части явили невиданную картину предательства и измены родине. Дивизии 11-й и частью 7-й армии бежали под давлением в пять раз слабейшего противника, сдаваясь в плен ротами и полками, оказывая полное неповиновение офицерам. Зарегистрированы случаи самосудов над офицерами и самоубийств офицеров, дошедших до полного отчаяния».

Разумеется, классовым подходом в этом анализе, как говорится, и не пахнет. Однако для нас сейчас важно не то, кто и против кого выступал, а как и с какой целью.

Атмосферу в частях хорошо характеризует одна из телеграмм, полученных в штабе дивизии из 61-го Сибирского полка: «Мне и офицерам остается только спасаться, т. к. приехал из Петрограда солдат 5-й роты, ленинец. В 16 часов будет митинг. Уже решено меня, Морозко и Егорова повесить. Офицеров разделить и разделаться. Я еду в Лошаны. Без решительных мер ничего не будет. Много лучших солдат и офицеров уже бежало. Полковник Травников».

Осенью положение офицеров и отношение к ним еще более ухудшилось. Для иллюстрации того, как они чувствовали себя, стоит привести хотя бы рапорт от 28 сентября командира 60-го пехотного Замосцкого полка М. Г. Дроздовского начальнику 15-й пехотной дивизии: «Главное считаю долгом доложить, что силы офицеров в этой борьбе убывают, энергия падает и развивается апатия и безразличие. Лучший элемент офицерства, горячо принимающий к сердцу судьбы армии и родины, издерган вконец; с трудом удается поддерживать в них гаснущую энергию, но скоро и я уже не найду больше слов ободрения этим людям, не встречающим сверху никакой поддержки. Несколько лучших офицеров обращались ко мне с просьбой о переходе в союзные армии. Позавчера на служебном докладе о положении дел в команде закаленный в боях, хладнокровнейший в тяжелейших обстоятельствах офицер говорил со мной прерывающимся от слез голосом - нервы не выдерживают создающейся обстановки. Я убедительно прошу Ваше превосходительство довести до сведения высшего начальства и Временного правительства, что строевые офицеры не из железа, а обстановка, в которой они сейчас находятся, есть ни что иное, как издевательство над ними сверху и снизу, которое бесследно до конца проходить не может. Если подобный доклад приходится делать мне, командиру полка одной из наиболее дисциплинированных, в наибольшем порядке находящейся дивизии, то что же делается в остальной русской армии?»

Ситуация была одинаковой на всех фронтах. Начальник штаба Юго-Западного фронта H. Н. Стогов (20.Х): «Отношение к офицерам, за исключением немногих частей, враждебное и подозрительное. Они постоянно подвергаются унижениям и оскорблениям, причем терпеливое перенесение обид офицерами и жертвы самолюбием еще больше раздражают солдат. Постоянно слышатся угрозы убийством, отмечены попытки избиения офицеров»; генерал-квартирмейстер Северного фронта В. Л. Барановский (27.Х): «Положение офицеров невыносимо тяжело по-прежнему. Атмосфера недоверия, вражды, в которых приходится служить при ежеминутной возможности нарваться на незаслуженное оскорбление при отсутствии всякой возможности на него реагировать, отзывается на нравственных силах армии тяжелее, чем самые упорные бои и болезни».

После Октябрьской революции (примерно через месяц), как известно, были упразднены и знаки различия, а декретом от 16.XII предусматривалось выборное начало в армии. О впечатлении, произведенном этими декретами на офицерство, М. Д. Бонч-Бруевич писал так: «Человеку, одолевшему хотя бы азы военной науки, казалось ясным, что армия не может существовать *без авторитетных командиров, пользующихся нужной властью и несменяемых снизу… генералы и офицеры, да и сам я, несмотря на свой сознательный и добровольный переход на сторону большевиков, были совершенно подавлены. Не проходило и дня без неизбежных эксцессов и перехлестываний. Заслуженные кровью погоны, с которыми не хотели расстаться иные боевые офицеры, не раз являлись поводом для солдатских самосудов». «Я наивно полагал, - продолжает Бонч-Бруевич, - что с приходом к власти отношение Ленина к армии должно коренным образом измениться. Хорошо, - по-детски рассуждал я, - пока большевистская партия не была у власти, ей был прямой смысл всячески ослаблять значение враждебного большевизму командования и высвобождать из-под его влияния солдатские массы. Но положение изменилось, большевики уже не в оппозиции, а в правительстве. Следовательно, - заключал я, - они не меньше меня заинтересованы в сохранении армии, в том, наконец, чтобы сдержать германские полчища и сохранить территории страны. Партия и Ленин, однако, действовали совсем не так, как мне этого хотелось».

Как видим, даже для тех, кто перешел на сторону большевиков, не будучи идейно с ними связан, положение представлялось трагическим. Они считали большевиков просто одной из многих партий, недооценивая качественное отличие их идеологии от всякой другой. Идея мировой революции представлялась им слишком невероятной, чтобы они могли поверить в то, что какая-либо партия может руководствоваться ею в качестве главной цели взятия власти в России. Что же говорить о тех, кто не склонен был к такому переходу?

Зимой 1917/18 г. армия окончательно развалилась, и в тыл потянулись эшелоны покинувших фронт солдат, сопровождая свое продвижение беспорядками и грабежами. Множество офицеров - и оставшихся на фронте, и пробиравшихся к своим семьям - погибли в эти месяцы. Даже В. Шкловский (бывший в свое время комиссаром Временного правительства) вынужден был отметить: «Судьба нашего офицерства глубоко трагична. Положение офицера было, конечно, тяжелее положения комитетчика: он должен был командовать и не мог уйти, «Окопная правда» и просто «Правда» преследовали его и указывали на него как на лицо, непосредственно виновное в затягивании войны. А он должен был оставаться на месте. Лучшие оставались, именно они и пострадали больше всего». Не приходится удивляться, что большинство офицеров воспринимали деятельность большевиков как «удар в спину» и считали их предателями.

Кроме того, при массовом увольнении командного состава в связи с роспуском армии офицеры, не имевшие ни гражданской специальности, ни других источников дохода, кроме жалованья, полностью лишались каких-либо пенсий или пособий. Все это привело к тому, что впоследствии значительная часть офицерства выступила против большевиков. Но главная цель была уже достигнута: армия не выступила на стороне буржуазии, когда решался вопрос о власти. Да она, в лице ее офицерского корпуса, и не хотела этого делать после всего того, что Происходило от Февраля до Октября при благосклонном отношении к травле офицеров самого Временного правительства. Очень характерен в этой связи разговор по прямому проводу 4 ноября 1917 г. (старого стиля) между генералами В. А. Черемисовым (главком Северного фронта) и Я. Д. Юзефовичем. «Пресловутый «комитет спасения революции», - говорил Черемисов, - принадлежит к партии, которая около восьми месяцев правила Россией и травила нас, командный состав, как контрреволюционеров, а теперь поджала хвосты, распустила слюни и требует от нас, чтобы мы спасли их…» Действительно, надо было быть очень наивными людьми, чтобы полагать, что, испытав такое отношение со стороны правительства, армия стала бы защищать его от кого бы то ни было.

Итак, необходимое условие успеха насильственного захвата власти при любом общественном строе есть разложение армии, лишение ее возможности или желания защищать существующее правительство. Соответственно попытки такого разложения являются убедительным свидетельством существования подобных намерений. Государство, в котором сохраняется боеспособная армия, твердо намеренная защищать существующий государственный строй и правительство, не может быть разрушено ни в каком случае. Ни одна политическая сила не может сравниться с армией по сплоченности, дисциплинированности и централизации руководства. Как показывает опыт, регулярная армия, если она монолитна и находится под единым, решительным руководством, обычно побеждает любые нерегулярные формирования. Но именно в случае, если армия едина. Армия не может устоять перед восстанием, если она уже деморализована, лишена единой воли, если профессиональная уверенность в себе и нравственная сплоченность военнослужащих подорваны в результате неудачных войн, либо благодаря целенаправленной работе по ее разложению, либо по причине нерешительной, противоречивой политики властей в отношении ее использования. Когда армия выступает на стороне оппозиции или даже сохраняет нейтралитет - это означает обычно конец существующей власти.

Характерный пример в этом отношении представляют обстоятельства революции в Иране в 1979 г. Оппозиция постепенно захватывала реальную власть в Тегеране в свои руки, уже Хомейни беспрепятственно прибыл в город и создал параллельное правительство, а правительство Бахтияра все не решалось предпринять решительные меры или передать власть армии. Между тем военное командование было еще уверено в способности восстановить порядок. Но по мере того как оппозиция наступала, а правительство только оборонялось, часть вооруженных сил (ВВС) начала переходить на сторону оппозиции, и когда наконец, шахская гвардия попыталась атаковать мятежников, было уже поздно: остальная армия ее не поддержала - высший военный совет принял решение о нейтралитете и приказал войскам возвратиться в казармы. Иранские генералы в последний момент решили перейти на сторону Хомейни, возможно рассчитывая сохранить свои позиции (впрочем, совершенно напрасно: все они были смещены, а многие расстреляны). Иногда, впрочем, подобные ожидания оправдываются (но в том случае, если армейское руководство едино и способно за себя постоять: на Филиппинах в 1988 г. Ф. Маркос был свергнут после того, как высшее армейское командование отказало ему в поддержке и признало К. Акино).

События последнего времени также показывают, что режим падает тогда, когда либо не решается прибегнуть к силе армии или когда решается, но армия его не поддерживает (как в Румынии в 1989 г.). В тех же случаях, когда власти решительно используют военную силу и армия при этом остается им верна (как в том же году в Китае) или когда правительство в условиях кризисного развития ситуации фактически передает власть армии, то карты оппозиции всегда бывают биты. (Пример последнего типа дают события в Бирме в 1988 г. Когда развитие событий там в результате массовых демонстраций и выступлений оппозиции вышло из-под контроля правительства и оппозиция уже контролировала целый ряд городов, власть взяла в свои руки непосредственно сама армия, и в кратчайший срок спокойствие было восстановлено, а оппозиция, уже торжествовавшая победу и даже сформировавшая свое правительство, потерпела полный крах.) Так или иначе, но позиция армии всегда является решающей (не случайно во время румынских событий советское заявление о поддержке «справедливого дела румынского народа» было сделано не раньше, чем стало очевидно, что это дело поддерживает румынская армия).

И вот в период кризисного развития вступила наша страна. Стали происходить вещи, казавшиеся немыслимыми всего год-полтора назад. Целые регионы, отказывающиеся признавать «московскую власть», сотни убитых в межнациональных погромах и резне, сотни тысяч беженцев, многотысячные отряды вооруженных боевиков, противостоящих друг другу на линии фронта, которых пытаются «разъединить» воинские части, уподобляясь войскам ООН где-нибудь в Ливане, соглашения «о прекращении огня» - таковы реалии последнего времени. Угроза гражданской войны, о которой недавно говорили как о самом страшном пугале (сами не очень веря в ее реальность) эмоциональные публицисты, стала фактом. А что же армия?.. А нужна ли нам армия?

Вопрос этот ставить, впрочем, довольно бессмысленно, и дискутировать на эту тему бесполезно, потому что он изначально решен разными силами в соответствии со своими целями. А цели, естественно, не могут быть изменены под влиянием каких бы то ни было аргументов. Для чего существуют вооруженные силы? Для защиты от вероятного противника. Понятно, что противник этот - не Финляндия. По крайней мере, так принято было считать. Однако в последнее время выяснилось, что не только финны, но и американцы (а вместе с ними и все западноевропейцы) являются чуть ли не лучшими друзьями нашей перестройки и жаждут всячески облагодетельствовать ее - то ли созданием совместных предприятий и допущением нашей страны в международные финансовые организации, то ли участием в борьбе с «врагами перестройки». Разумеется, без применения нацеленных на наши города ракет. И против этих-то благодетелей и помощников держать армию? Их-то считать «вероятным противником»? Да с этой точки зрения существование нашей армии не только бесцельно - оно просто преступно. Ну а, как известно, «с точки зрения внутренней политики Советский Союз не нуждается в армии» (уж коли десятилетиями нам это внушали, то сейчас, в «золотую пору» всеобщей демократизации, это, надо думать, и подавно справедливо), она была нужна, «пока существует мировой империализм»… Но раз оказалось, что и он на самом деле наш искренний друг, то необходимость содержания армии, да еще такой большой, по-видимому, вовсе отпадает.

Совершенно естественно, что политические силы, ожидающие часа, когда народы «в единую семью соединятся» под руководством мирового капитала во главе с каким-нибудь Бильдербергским клубом, полагают, что армия наша представляет величайший вред для дела «мирового прогресса» и, стало быть, чем слабее она будет и чем раньше деградирует, тем для этого самого дела лучше. Эти антигосударственные силы (а сильная национальная государственность есть главное препятствие для упомянутого дела), конечно, прекрасно осознают все те реальности, связанные с ролью армии в государстве, о которых шла речь выше, и всемерно способствуют ее разложению. Антиармейские силы - прежде всего силы антигосударственные, и любые антигосударственные силы не могут не быть антиармейскими.

Наступление на армию развертывается по нескольким направлениям, и антиармейские проявления весьма разноплановы. Они проводятся очень разными людьми и течениями, многие из которых субъективно никак не связаны с упомянутыми выше силами, но существенно то, что объективно они работают на результат, желанный этим силам. Пацифистское движение существует во многих странах, но нигде не представляет опасности для боеспособности армий, поскольку тем, кто определяет военную политику, не приходит в голову прислушиваться к его требованиям, а в условиях устоявшихся политических реалий оно не может повлиять на приход к руководству тех или иных экстремистских сил. Другое дело у нас: в обстановке анемии управленческих структур, истеричности «общественного мнения», склонности его бросаться из крайности в крайность и полной непредсказуемости результатов голосований (зависящих подчас от совершенно случайных обстоятельств) умело подогретые в нужный момент страсти (а поводом может быть любая крупная катастрофа или какое-либо ЧП в Вооруженных Силах) способны послужить толчком для принятия драматических решений.

В последнее время получила широкое распространение мысль о ненужности армии по причине провозглашения примата общечеловеческих ценностей, международного права, идеалов мира и гуманизма, вслед за чем должна будет неминуемо воцариться всеобщая дружба народов. А для приближения этого светлого часа необходима полная демилитаризация общества. При этом не имеет существенного значения то обстоятельство, что в других странах с этим как будто не спешат (и даже вопроса так не ставят): ведь должен же кто-то быть первым! Почему бы нашей стране не подать пример и не разоружиться первой - тогда и другие сделают то же самое, ведь их-то политика строится на приверженности демократии и гуманизму, и как им не последовать такому примеру? Но нет, не следуют…

Нет слов, принципы гуманизма, уважения международного права, неприменения силы в международных отношениях и т. п. хороши всем. Плохи они только одним: им никогда не следуют в реальной политике, когда речь идет о существенных национально-государственных интересах. Увы, именно эти презренные для либералов интересы оказываются всегда весомее каких бы то ни было абстрактных принципов…

Операции последних лет, проведенные США против Гренады и Ливии и совсем недавно - против Панамы (получившие полную поддержку всей американской демократии), должны были, казалось бы, открыть глаза даже самым наивным людям, если бы дело было в наивности. А дело, конечно, совсем не в ней, а в том, что «демократия всегда права». Пример Панамы как раз наиболее подходящий: «демократическая» оппозиция утверждает, что на выборах победила она, правительство это отрицает; США же, как страна демократическая, склонны больше «верить» оппозиции - и с помощью войск приводят ее к власти, обеспечивая «торжество демократии». Допустим теперь, что и на наших выборах заявит о своей победе какая-нибудь партия, получившая реально неважно сколько голосов, но зато самая «демократическая», и тогда… Конечно, Россия - не Панама, но… только до тех пор, пока ее армия не распущена ввиду предстоящего торжества гуманизма.

Конечно, так просто армию не ликвидируешь. Но для начала можно лишить ее обученного резерва. Последнее время «общественность» стала весьма озабочена тем, что неразумные детишки по-прежнему питают порочную любовь к игрушечным пистолетам, танкам и т. п. и вопреки ослаблению международной напряженности продолжают играть в солдатики, а подростки - так и в военно-спортивную игру «Зарница» и, страшно сказать, носят военизированную одежду. Развернута целая кампания с требованием запретить производство «аморальных» игрушек (но тут, похоже, выйдет осечка: за свободу поездок-то «гуманисты» всей душой, а за границей таких игрушек тьма…). С этой точки зрения становится понятным, почему так усиленно внедряется идея о наемной армии, которая в некотором отношении вроде бы невыгодна «демократическим силам» (такая армия более надежный инструмент в руках командования, и ее почти невозможно разложить по причине отсутствия в ее рядах случайных лиц, внутренне чуждых или даже враждебных ей). Но зато резко сужается в стране круг людей, охваченных «милитаризмом», тогда как в настоящее время подавляющее большинство населения так или иначе проходит «военную школу». К тому же если удастся привить юношеству стойкое отвращение к форме и оружию, то и наниматься в «профессионалы» будет особенно некому.

Исходя из представлений о вторичности интересов Отечества по сравнению с «общечеловеческими», ставится под сомнение и смысл военной присяги. Наиболее удачно эта точка зрения сформулирована в одном из писем, публикуемых «Огоньком» (1989 г., № 48): «Военная присяга… указывает на неотвратимость кары за предательство. Предательство кого и чего? В свете нового мышления, приоритета общечеловеческих интересов над классовыми, в масштабах планетарного мышления бездумная п безоговорочная преданность сугубо интересам Родины становится узковедомственным подходом к идее выживания рода человеческого». Главный же вред «безоговорочной преданности сугубо интересам Родины» видится в том, что присяга «не позволяет воину своим умом и сердцем компенсировать моральную неполноценность вышестоящего командира. Вернее, позволяет, но только ценой своей собственной жизни по приговору военного трибунала за невыполнение приказа». Сей самодеятельный манифест бьет в самую точку: армия перестает быть армией именно тогда, когда в ней перестают исполняться приказы. Отдадим должное его огоньковским сочинителям и пропагандистам.

Для того чтобы приказы не исполнялись, следует прежде всего дискредитировать тех, кто их отдает, посеять рознь и недоверие между солдатами и офицерами, офицерами и генералитетом. Поводов и материалов для этого, увы, достаточно. Неспособность и нечистоплотность части высшего командования, аварии и катастрофы, гибель личного состава во время учений, злоупотребления по службе, пресловутая «дедовщина» - все это благодатная почва для журналистских упражнений в остроумии и «гражданском гневе». Причем возражать по существу действительно очень трудно. Отрицать? Бессмысленно. Сказать, что подобные явления существуют во всех армиях мира? Но это не оправдание… Обещать исправить положение? Но это невозможно при существующих условиях…

Да и вообще пререкаться с журналистами - занятие безнадежное и неблагодарное. Подобные попытки, как показывает хотя бы пример с недавним письмом маршала С. Ф. Ахромеева в «Огонек», служат только к вящему глумлению над их авторами. Это игра на чужом поле, и армия здесь абсолютно бессильна. Совокупный тираж военных изданий многократно уступает тиражу популярных органов массовой информации, ведущих антиармейскую пропаганду, и если учитывать, что военные газеты и журналы почти никто, кроме военных, не читает, то эффективность «самозащиты» армии измеряется ничтожно малой величиной.

Похоже, что армейская пропаганда не способна даже противодействовать разложению в рядах самой армии.

Военные издания, находясь под мощным прессом идеологических догм, пытаются ориентироваться на «народ» (который их все равно не читает), подавая материал с рекламным уклоном, чем вызывают неуважение военнослужащих, знающих истинную картину, и теряют их доверие. Отсутствие изданий и публикаций, обращенных не по форме, а по существу к самой армии, упорное нежелание понять, что то, как осознает себя сама армия, более важно, чем то, что о ней думают другие, может сыграть печальную роль в судьбе армии. Сплоченная и уверенная в себе армия непобедима - что бы ни думало о ней население. Но внутренне разложившуюся армию не спасет и самое благоприятное мнение о ней народа.

Поскольку это тоже вещь достаточно очевидная, то усилия «пацифистов» направлены не только на принижение престижа армии в глазах населения, но и на искоренение ее уважения к самой себе, тем более что военнослужащие не могут быть изолированы от «общественного мнения» (и если военные издания за пределами армии читают редко, то военные читают гражданскую прессу весьма широко). Объективно престиж военной профессии снижается уже от постоянных уверений в скорейшем всеобщем и полном разоружении и призывов таковое осуществить: если таково всеобщее намерение, полагает обыватель, то, наверное, так и будет, а раз так, то армия - явление временное и офицерская профессия бесперспективна, так сказать, в историческом плане. Советский человек вообще приучен мыслить глобально-историческими категориями, привыкнув жить в ожидании «светлого будущего всего человечества», когда и государства-то не будет, не то что армии. Сейчас, правда, о том светлом будущем, которое, по хрущевским прогнозам, должно было наступить еще в 1980 году, упоминать стесняются, но зато вместо него формируется образ другого столь же светлого будущего (в виде слияния с «мировой цивилизацией» под патронажем транснациональных корпораций), в коем места для армии также не усматривается. Естественно, что символом «прекрасного нового мира» видится профессия менеджера или мастера по ремонту видеомагнитофонов, а никак не офицера.

Мало кто вспоминает, что подобное ожидалось и тридцать лет назад. А речей о всеобщем разоружении и мире без войн на Гаагских конференциях начала века и вовсе никто не помнит. Вьетнамо-китайская и англо-аргентинская войны последнего десятилетия должны были, казалось бы, развеять иллюзии относительно того, что необходимость армии исчезнет вместе с исчезновением капитализма. Столь же наивны были и надежды на прекращение войн с появлением ядерного оружия (которое не предотвратило, как известно, гибель многих миллионов человек в десятках больших и малых войн за последние полвека). Но человеку свойственно придавать исключительное значение в мировой истории именно тому времени, в которое живет он сам (это подсознательно способствует его самоутверждению), и, читая о деятельности какого-нибудь Г. Боровика и его организации, он думает: «Ну, уже теперь-то…» Увы, практика заключения договоров о «вечном мире» столь же стара, как само человечество.

К числу субъективных факторов, действующих в том же направлении, относится искоренение «военного духа» в обществе, создание устойчивого отрицательного рефлекса на такие воинские атрибуты, как дисциплина, порядок, форменная одежда. Средства массовой информации немало потрудились для того, чтобы отождествить эти атрибуты в общественном сознании с глупостью, примитивизмом личности, ограниченностью, невежеством и т. п., добившись в этом заметного успеха, несмотря на очевидную нелепость такого отождествления. В самом деле, достижения тех стран, на которые указывают обычно в качестве образца для подражания, повседневная работа их граждан основаны на самом твердом порядке, и любой свободный предприниматель менее всего склонен терпеть именно отсутствие дисциплины в своей фирме. Дисциплинированность и любовь к порядку составляют основу национального характера жителей таких наиболее процветающих стран мира, как Япония и Германия, - а что-то немногие «свободолюбцы» берутся рассуждать о свойственной им в связи с этим тупости и примитивности.

Что касается форменной одежды, то она, по идее, существует как раз для различия, а не «обезличения» и призвана именно отличать военнослужащих по различным критериям друг от друга и от служащих других ведомств и организаций. Кстати, собрание какого-нибудь гражданского «партийно-хозяйственного актива» в одинаковых костюмах представляет гораздо более унылое зрелище для глаза, чем разнообразие даже нынешней военной формы. Не говоря уже о том, что ношение едва ли не всем населением страны определенного возраста абсолютно одинаковых джинсов, маек, кроссовок или иной добровольно принятой себе на период господства данной моды «формы» (и без всякой «производственной» необходимости, а только по стремлению «быть, как все») почему-то не принято считать проявлением примитивности мышления. Вершинным достижением «свободной мысли» этого толка может, наверное, считаться статья А. Куценко (в одном из осенних «Огоньков» 1989 г.) «Мундир административной системы», выдержанная в духе тотального отрицания всякого намека на форменную одежду, доходящего до полного идиотизма. Избрав своей мишенью такую элементарно необходимую и существующую в любом государстве вещь, как знаки различия государственных служащих, автор не вспомнил о том, что как раз в наиболее тоталитарных обществах при возведенной в принцип «всеобщей уравниловке» упраздняются всякие формальные знаки различия (в том же Китае в наивысший разгар «культурной революции» знака различия были упразднены даже в армии).

Соответственно и человек, носящий мундир, представляется интеллектуально и культурно неполноценным. Именно такой взгляд на офицера формируется в нашем обществе. Довольно полно он выражен в одном из писем, поступивших в ответ на статью в журнале «Слово»: «Тов. полковник! Вы - апологет застоя, замалчивания, перестраховки, «патриот» армии, защищающий честь мундира, плохо разбирающийся в литературе (как и все офицеры), не знающий психологии и т. д. и т. п. В общем, вы - офицер, и этим все сказано». Судя по тому, что многие офицеры стали избегать носить форму, чувство собственного достоинства в военной среде оказалось более зависимо от либеральной болтовни, чем от уважения к своему жизненному выбору.

Что ж, чувство собственного достоинства и гордость принадлежностью к офицерскому корпусу, похоже, действительно не относятся к сильным сторонам сегодняшней армии. Да и откуда им взяться? Ни отношение к армии со стороны тех, кто должен о ней заботиться, ни отношения внутри самой армии, ни (что в значительной степени является следствием) сам состав офицерского корпуса не дают оснований ожидать проявления этих черт в офицерской среде.

В обществе, где статус и материальное обеспечение армии высоки, она имеет возможность отбирать в свои ряды его лучших представителей, что обеспечивает престиж как им, так и армии. Но какое чувство собственного достоинства может быть у неудачника, поступающего в военное училище лишь потому, что там меньше конкурс, или потому, что он не надеется успешно конкурировать со сверстниками в «гражданской» жизни (а в армии, по крайней мере, хоть на несколько ступенек он автоматически продвинется)? Каким самоуважением может обладать человек, которому за десятилетние скитания без собственного угла, за ненормированный рабочий день (часто без выходных), за ответственность за жизнь и здоровье подчиненных платят гроши да еще приходится терпеть всяческое хамство со стороны окружающих, усиленное социальной незащищенностью?

Взаимоотношения в офицерской среде не могли не отразить ситуацию во всем обществе. Согласно опросам более 60 проц. офицеров связывают эту незащищенность с получением от своих непосредственных начальников приказов и распоряжений, противоречащих уставным нормам и затрагивающих их личное достоинство. Недаром на II Съезде один из депутатов, рассуждая о девальвации понятия офицерской чести, говорил: «И я часто, когда думаю об этом, вспоминаю кинофильм, который прошел по телевидению, «Адъютант его превосходительства». Каковы были в русской армии традиции взаимоотношений военнослужащих между собой! Это далеко от того, что мы имеем сегодня». Но если раньше начальник, обращаясь к младшему офицеру, не мог игнорировать того, что его подчиненный - такой же дворянин, как он сам, и его невозможно унизить, не унижая самого себя, то в обществе, где в принципе отсутствует понятие сословной чести, было бы странным ждать какого-то особого уважения и к личности офицера.

В сущности, воспоминания о том, что некогда понятие офицерской чести стояло выше всех прочих понятий и ценностей (вплоть до того, что для его защиты одно время были узаконены дуэли), о том, как высок был когда-то статус офицера, обусловленный его профессией, - пожалуй, единственное, что могло бы поддержать ныне чувство собственного достоинства в этой среде. Но для того чтобы ощущать себя наследником носителей прежнего ореола благородства, надо быть продолжателем соответствующих традиций. Но если за плечами русского офицера стояла многовековая слава русского оружия, рожденная в боях за отечество и создавшая величайшую в мире державу, то на какие традиции может опираться советский офицер? На традиции братоубийственной войны за мировую революцию, для которой его отечество должно было послужить лишь «вязанкой хвороста»? Во всяком случае, сознание именно такого «первородства» ему полагается исповедовать до настоящего времени.

Правда, когда идея мировой революции (во имя которой, кстати, и были уничтожены российские военные традиции вместе с их носителями) обанкротилась и стало ясно, что она - не более чем миф, а государство - реальность, армии стало уделяться внимание, но ее «безродность» по отношению к тысячелетней истории страны (явление, невиданное нигде в мире!) не могла быть преодолена. Во время Великой Отечественной войны, конечно, этим пришлось заняться всерьез, и хорошо известно, какое огромное воздействие оказали даже чисто внешние проявления нового подхода на патриотическое сознание армии и народа. (Один из писателей говорил, что, «когда ввели погоны, мы особенно почувствовали себя корнями связанными с прошлым нашего государства, с его патриотической историей», другой - ныне популярный публицист - вспоминал, как в 1942 г. от врага бежали «бойцы и комиссары», а в 1944 г. наступали «солдаты и офицеры».) Было даже заявлено, что Советская Армия является носителем лучших традиций русской армии.

Однако традиции не такая вещь, которую можно присвоить. Носителем их можно или быть, или не быть. А сказать, что провозглашенное в годы войны соответствует действительности, я бы не рискнул. Во всяком случае, того, что в армейской печати изредка появляются заметки о русских военных деятелях, а перед ЦДСА стоит памятник Суворову, для этого явно недостаточно.

Важность традиций для армии, однако, понятна всем, и поэтому даже те немногие элементы, которые связывают современную армию с традициями российской государственности, подвергаются нападкам. В последнее время стали особенно часты выпады именно против того, что было возвращено в армию в годы войны, начиная с погон. В связи с выходом известного романа Гроссмана А. Бочаров и другие литературные критики стали Зачислять эти явления по статье «сталинских преступлений»; не остался в стороне, естественно, и «Огонек», не преминувший на своих страницах возвести погоны чуть ли не в символ пресловутой «административно-командной системы». Или недруги армии просто хотят видеть своих «противников» в возможно менее привлекательном виде? Это тоже по-человечески можно было бы понять, но за этим стоят, пожалуй, более существенные соображения.

Известно, в сколь тяжелом материальном положении находится ныне офицерский состав. В печати приводились данные комплексного исследования социального положения офицеров и их семей, согласно которым 91 проц. опрошенных признал, что их заработки не соответствуют затратам сил и нагрузкам, до половины и больше офицерского состава не имеют квартир и вынуждены в среднем платить до 100 рублей в месяц за найм жилья. В Прибалтике и других регионах к этому добавляется открытая враждебность к военнослужащим и их семьям, приняты дискриминационные законы, ущемляющие их гражданские права: право на получение жилья и прописки, избирательные права и др. Республиканские власти объявили недействующими общесоюзные законы о предоставлении жилплощади отставникам и других льгот им. Нежелание же центрального правительства должным образом реагировать на эти акции лишний раз убеждает военнослужащих в том, что они брошены на произвол судьбы; можно ли удивляться четко обозначившемуся «демобилизационному настрого»? В одном только Ленинградском военном округе, как сообщалось в «Известиях» (20.Х.1989 г.), подано около двухсот рапортов об увольнении из армии, причем в основном от молодых офицеров. На основе результатов упомянутого исследования был сделан однозначный вывод: «Настроения значительной части офицеров создают кризисную ситуацию в армии», однако и это, видимо, не всех убедило в серьезности положения.

ИТОГИ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ВРЕМЕННОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА. ПОЧЕМУ ОНО НЕ УДЕРЖАЛОСЬ У ВЛАСТИ?

Сам факт свержения Временного правительства через 8 месяцев его существования свидетельствует о полном провале его политики реформ. Но задумаемся, есть ли прямая зависимость между этими двумя положениями? Ведь целый ряд преобразований, особенно в политической области, носил прогрессивный, демократический характер, отвечал интересам всего общества. Попытаемся разобраться в причинах падения Временного правительства. На наш взгляд, ими были:

• 1. Слабость и неустойчивость его власти. Это проявилось в четырех кризисах правительства за 8 месяцев его работы: в апреле, июне, июле и августе (в связи с корниловским выступлением). Показателем слабости власти была недостаточная поддержка армии; большинство воинских частей на фронте и в тылу считали своей властью солдатские комитеты и советы солдатских депутатов. Параллельно с Временным правительством действовали советы, которые до июльских дней оказывали значительное давление на него в принятии решений.
• 2. Слабая экономическая и социальная политика, нерешительность действий Временного правительства. Рабочие выражали недовольство отсутствием закона о 8-часовом рабочем дне, низкой заработной платой, произволом предпринимателей, нередко применявших локауты. Крестьяне тщетно ожидали решения аграрного вопроса, с чем правительство катастрофически медлило. Промышленники протестовали против попыток государственного регулирования экономики, повышения налогов на прибыли, введения госмонополии на некоторые виды продукции.
• 3. Отрицание насилия как одного из инструментов власти. Правительство, состоявшее из либералов и правых социалистов, было в принципе против силовых методов в проведении реформ в случае, если они вызывали сопротивление отдельных социальных групп.
• 4. Продолжение войны , ставшее главным просчетом правительства. Когда Временное правительство оказалось у власти, война шла уже более двух с половиной лет и принесла неисчислимые бедствия трудящимся классам. Среди солдатских масс росло настроение в пользу мира, генералы докладывали о деморализации армии и ее неспособности к успешным наступательным действиям. Но этого не понимали многие политики, в чьих руках была власть. Например, П.Н. Милюков в беседе с В.Д. Набоковым сказал: «Может быть, еше благодаря войне все у нас кое-как держится, а без войны скорее бы все рассыпалось» . К тому же фактор войны не просто затруднял проведение ряда реформ, но некоторые из них делал совершенно невозможными из-за обстановки военного времени и недостатка средств.
• 5. Неспособность организовать эффективную работу коалиционного правительства на основе компромиссов. В правительстве работали министры с различными взглядами на текущие экономические и политические вопросы, но их позиции не удавалось согласовать из-за несклонности политиков к компромиссам. Скорее всего, это была характерная черта российской политической культуры того времени.
• 6. Явная недооценка правительством своих главных политических противников - большевиков. Керенский позволил выдать им оружие во время похода Корнилова на Петроград, не довел до конца расследование о получении большевиками денег от Германии на революционную агитацию в армии и подготовку революции. За несколько дней до выступления большевиков 25 октября Керенский говорил: «Я был бы готов отслужить молебен, чтобы такое выступление состоялось». На вопрос, уверены ли вы, что справитесь с ним, он ответил: «У меня сил больше, чем нужно. Они будут раздавлены окончательно» 1 .
• 7. Отсутствие опыта управления страной у членов Временного правительства. Во главе правительства не оказалось сильной, волевой личности, способной сплотить вокруг себя разнородные политические силы, проявить твердость и волю в проведении политической линии и экономических преобразований. Г.Е. Львов, по воспоминаниям современников, был человеком с безупречной политической репутацией, но слишком мягким, деликатным и нерешительным. А.Ф. Керенский - излишне самоуверенный, в чем- то авантюрный, человек болезненно тщеславный, явно не подходящий к роли лидера государства в переломную историческую эпоху.

Потому что не владели в полной мере обстановкой, не владели необходимыми технологиями, вместо решений принимали полумеры.То есть попросту "не смогло"

Я думаю что если бы тогда временное правительство сделало следующее:
1. Организовало бы ЧК, и перестреляло(пересадило) всех лидеров смуты(Троцкого, Ленина и иже с ними).
2. Заключило бы сепаратный мир с Германией.
3. Издало бы закон о запрещении оружия для гражданских лиц с расстрелом в случае нарушения.
4. Ну и прикармливало бы по спец норме всех кто выполнял бы его постановления.

То есть предприняло бы те шаги, которые впоследствии помогли большевикам.
Вот тогда бы оно удержалось.

У них не было настоящих воинов, таких как демон Революции Троцкий, который при помощи методов, которые сейчас называют одним, вполне точным термином — терроризм не только удержал власть, но подарил победу в гражданской войне.

Тут думается мне две основные причины:
1. Глубокое недовольство масс жизнью (сильно преумноженное в связи с войной)
2. Не было жестких контрмер для предотвращения революции в зачаточном состоянии, а также для удержания этих самых недовольных масс.

Но основное, конечно, первое. Были бы люди довольны жизнью, нифига бы у революционеров не вышло

Думаю, вот основные причины:
1) Первая мировая война. А точнее недвольство народа ею (голод) и желание Временного Правтельства вести войну "до победного конца"
2) Эти самые буржуи представляли порой разные политические течения и у них не было единого взгляда на устройство России. Поэтому реформы тормозили и буксовали.
3) Собственно говоря и сильной власти как таковой не существовало. Временное Правительство под конец уже с трудом лавировало между требованиями народа, требованиями военных союзников по Антанте и стихийно распространяющимися ветрами революции. Изначально, с момента своего создания оно было обречено на провал. Именно поэтому Зимний 25 октября 1917г. охрянянли только несколько отрядов юнкеров.
4) Ленин и РСДРП в свою очередь выдвинули весьма привлеательные для уставшего и измученного народа лозунги о прекращении войны, и "заводах рабочим, земле крестьянам". Собственно практически сразу же после получения власти большевики и издали соответствующие декреты. А буржуазия даже входе Гражданской войны не смогли прийти к единому мнению, что же они хотят монархию или республику, кому в конечном счёте достанется земля и.т.д.
5) У революционеров был харизматичный и умный лидер (В.И. Ленин), у буржуазии — нет. (ну не Керенский же это=))
В конечном счёте, общестов ждало коренных перемен, а Правительство никак не могло на них решиться.

Русских обманули еврейские фашисты =жжиды и они друг друга начали убивать а жиды захватили власть и разграбили страну если бы царь бы сильнее Русь была бы сейчас самым развитым государством Арусское население превышало бы 650 000 000 человек

Потомучто программа восстановления государства, у временного правительства, была реальной,но долгосрочной…И не обещала "золотых гор" массам..
Аналогия: ЛДПР и "Яблоко".

Потомучто после февральской революции была вседозволенность и большевики этим воспользовались

Они и не должны были ее удерживать. Керенский сдавал все сознательно. Подробнее у Николая Старикова почитайте.

Власть упустил "святоша" Николай Второй. Потому что при нём к народу относились как к скоту. Но когда скотине невозможно выжить, она отвечает
"несимметрично". Поверьте, и полдюжины Лениных не сдвинут с места этот народ, пока он сам не захочет пойти за кем -то против кого-то.

11.Новейшая история Отечества. XX век / Под ред. А.Ф. Киселёва, Э.М. Щагина. Т. 1. – М.: Владос, 1998. – 496 с.

12.Палеолог, М. Царская Россия накануне революции / М. Палеолог. – М.: Правда, 1991. – 544 с.

13.Пантин, И.А. Октябрь: движение в непредсказуемое / И.А. Пантин // Политические исследования. – 1997. – № 5. – С. 49 – 67.

14.Рабинович, А. Большевики приходят к власти: Революция 1917 г. в Петрограде / А. Рабинович. – М.: Прогресс, 1989. – 416 с.

15.Руднева, С.Е. Временное правительство и конструирование Предпарламента / С.Е. Руднева // Вопросы истории. – 2003. – № 2. – С. 149 – 156.

16.Троцкий, Л.Д. История русской революции. В 3-х т. / Л.Д. Троцкий – М.: ТЕРРА Республика, 1997.

17.Трукан, Г. Была ли демократическая альтернатива большевикам / Г. Трукан // Свободная мысль. – 1999. – № 11-12. – С. 18 – 26.

18.Фельштинский, Ю. Безумие во имя идеи (гражданская война, проблемы большевизма) / Ю. Фельштинский // Знание – сила. – 1990. – № 10. – С. 40 – 53.

19.Фроянов, И. Октябрь семнадцатого / И. Фроянов. – М.: Эксмо, 2002. – 256 с.

20.Холяев, С.В. Три Февраля 1917 года / С.В. Холяев // Вопросы истории.

– 2003. – № 7. – С. 26 – 29.

21.Цветков, В.Ж. Белое движение в России. 1917 – 1922гг. / В.Ж. Цветков // Вопросы истории. – 2000. – № 7. – С. 56 – 74.

22.Шульгин, В.В. Дни. 1920: Записки / В.В. Шульгин. – М.: Современник, 1989. – 559 с.

Выпишите и запомните понятия: революция, гражданская война, Прогрессивный блок, Временное правительство, двоевластие, легитимность, Учредительное собрание, демократическая контрреволюция.

– Охарактеризуйте экономическую ситуацию в России накануне революции. Покажите влияние первой мировой войны на складывание кризисных явлений в экономике. Какие особенности развития российской экономики усугубляли кризис?

– Покажите обострение социальных противоречий в городе и деревне. Чем они были вызваны?

– Покажите рост активности общества в течение военных лет. Какие оппозиционные царскому правительству партии и движения существовали накануне революции? Какие требования они выдвигали?

– В чём проявился кризис власти к 1917 году? Какими причинами он был вызван?

– Какие партии вошли во Временное правительство и Совет во время их образования?

– В чём сущность двоевластия? Почему ни Временное правительство, ни Совет не решились взять всю власть в свои руки?

– Какие пути исторического развития страны олицетворяли собой Временное правительство и Советы.

– Как менялся состав Временного правительства в данный период и почему?

– Покажите процесс поляризации общества в течение марта-августа 1917 года. Чем вызван этот процесс?

– Какие возможные альтернативы развития событий существовали от Февраля к Октябрю? Почему они не реализовались? Покажите мнения современных исследователей по данной проблеме.

– Проследите усиление политических позиций большевиков в течение 1917 года. Чем на ваш взгляд это объясняется?

– Почему Временное правительство не смогло приобрести легитимность и удержать власть?

– Какие факторы способствовали приходу большевиков к власти?

– Покажите фактическое развитие событий. Почему, по вашему мнению, переход власти осуществился мирно?

– Охарактеризуйте первые мероприятия большевиков в области государственного строительства, экономики и внешней политики

(октябрь 1917 – весна 1918 года). 4.

– Какие причины гражданской войны рассматриваются в современной историографии? Какие аргументы приводятся авторами?

– Какие политические силы столкнулись в России после революционных потрясений 1917 года? Какие варианты исторического развития страны они предлагали? Возможен ли был компромисс между ними?

– Проанализируйте политику большевиков в период гражданской войны. Какие мероприятия способствовали разжиганию гражданской войны? Что помогло большевикам удержать власть?

– Проанализируйте действия оппозиционных большевикам сил. В чём были недостатки их политики? Почему им не удалось преломить ход событий в свою пользу?

– Покажите влияние гражданской войны на последующее развитие страны.

Выполните задания теста.

1. Расставьте в хронологическом порядке события революции 1917 года. А. Образование Временного правительства.

Б. Корниловский мятеж. В. Нота П.Н.Милюкова.

Г. А.Ф. Керенский возглавил Временное правительство. Д. Россия была провозглашена республикой.

Е. Принятие декрета о мире.

Ж. Первый Всероссийский съезд Советов. З. Отречение Николая II.

И. Переход армии на сторону восставших. К. Возвращение В.И.Ленина в Петроград.

2. Расставьте в хронологическом порядке события гражданской войны. А. Образование антибольшевистского правительства в Самаре. Б. Мятеж Чехословацкого корпуса.

В. Образование Всевеликого войска Донского. Г. Восстание левых эсеров в Москве.

Д. Наступление армии А.И. Деникина на Москву. Е. Захват Крыма Красной Армией.

Ж. Декрет о красном терроре. З. Советско-польская война.

И. Образование Восточного фронта. К. Покушение на В.И. Ленина.

3. Выберите события, произошедшие в...

А. 1917 году Б. 1918 году В. 1919 году Г. 1920 году

А. Принятие декретов о продовольственной диктатуре. Б. Открытие II Съезда Советов.

В. Перемирие России и Германии. Начало переговоров о мире. Г. Мятеж чехословацкого корпуса.

Д. Мятеж А.Ф. Керенского и П.Н. Краснова. Е. Наступление Н.Н. Юденича на Петроград. Ж. Россия провозглашена республикой.

З. Общее наступление армии А.В. Колчака в центр России. И. Корниловский мятеж.

К. Московская директива А.И. Деникина. Л. Образование РВСР.

М. Образование ВЧК.

Н. Расстрел А.В.Колчака. О. Брестский мир.

4. Выберите события, которые произошли в результате первого кризиса

Временного правительства.
	Ушли в отставку А.И. Гучков и П.Н. Милюков.
	А.Ф. Керенский стал военным министром.
	А.Ф. Керенский стал Верховным Главнокомандующим.
	Во Временное правительство вошли социалисты.
	Был издан приказ «О правах военнослужащих».
	А.Ф. Керенский стал председателем	Временного
	правительства.
	Была отменена смертная казнь, в том числе на фронте.
	Были узаконены фабзавкомы.
	Захват власти большевиками.
	Россия объявлена республикой.

5. Поставьте в соответствие причины и следствия:

а) событий революции 1917 года;

1. Нота П.Н. Милюкова о продолжении войны до победного конца.

2. Отсутствие широкой социальной поддержки Временного правительства.

3. Отставка министров-кадетов в знак протеста против признания Центральной Рады.

4. Теоретические установки партий, имевших большинство в Петросовете, предполагали длительный период развития страны по капиталистическому пути, в течение которого у

власти должно находиться буржуазно-демократическое правительство.

5. Переход петроградского гарнизона на сторону демонстрантов.

6. Политика непредрешения Временного правительства.

7. Корниловский мятеж.

8. Захват власти большевиками.

А. Петроградский совет поддерживал Временное правительство. Б. Керенский стал Верховным главнокомандующим.

В. Непопулярность Временного правительства среди народа. Г. Образование первого коалиционного правительства.

Д. Установление двоевластия.

Е. Успех Февральской революции.

Ж. Правые эсеры и меньшевики покинули II съезд Советов. З. Июльский кризис Временного правительства.

б) событий гражданской войны.

1 Брестский мир.

2. Убийство М.С. Урицкого и покушение на В.И. Ленина.

3. Декреты большевиков о продовольственной диктатуре.

4. Успешное наступление Восточного фронта осенью 1918 года

5. Окончание первой мировой войны.

6. Разгон Учредительного собрания.

7. Мобилизация в Красную Армию бывших офицеров.

8. Разногласия и несогласованность действий антибольшевистских сил.

А. Массовая поддержка крестьянами антибольшевистских правительств.

Б. Уход немцев с оккупированных территорий Украины.

В. Переворот в Омске, провозглашение адмирала А.В. Колчака Верховным правителем России.

Г Высадка войск Антанты в Мурманске и Владивостоке. Д. Назначение в войсковые части военных комиссаров.

Е Декрет о красном терроре.

Ж. Победа большевиков в гражданской войне.

З. Рост оппозиции большевикам со стороны демократических сил общества.

Тема 6. Социально-экономическое и политическое развитие СССР

в 20 – 30-е годы План

1. Экономический, социальный и политический кризис конца 1920 г. – начала 1921 г. Новая экономическая политика (НЭП): теория, практика, результаты.

2. Форсированная индустриализация и коллективизация сельского хозяйства. Итоги и последствия.

3. Установление тоталитарного режима в СССР.

4. Образование СССР. Особенности советской национальной политики и модели национально-государственного устройства.

Библиографический список

1. Страницы истории советского общества: факты, проблемы, люди / под общ. ред. А.Т. Кинкулькина. – М.: Политиздат, 1989. – 447 с.

2. Историки спорят: тринадцать бесед / ред. В.С. Лельчук. – М.: Политиздат, 1989. – 510 с.

3. Боффа, Дж. История Советского Союза. Т. 1. От революции до второй мировой войны. Ленин и Сталин. 1917 – 1941 гг. / Дж. Боффа. – М.: Международные отношения, 1994. – 632 с.

4. Верт, Н. История советского государства. 1900 – 1991 / Н. Верт. – М.: Прогресс: Прогресс-Академия, 1992. – 480 с.

5. Волкогонов, Д.В. Триумф и трагедия (политический портрет Сталина). В 2 кн. / Д.В. Волкогонов. – М.: АПН, 1989.

6. Гордон, Л.А. Что это было? Размышления о предпосылках того, что случилось в 30 – 40-е гг. / Л.А. Гордон, Э.В. Клопов. – М.: Изд. Политической литературы, 1989. – 320 с.

7. Кара-Мурза, С. Советская цивилизация. Книга первая. От начала до Великой победы / С. Кара-Мурза. – М.: Алгоритм, 2001. – 688 с.

8. Карр, Э. История Советской России / Э. Карр. – М.: Прогресс, 1990. – 768 с.

9. Коэн, С. Большевизм и сталинизм [Электронный ресурс] / С. Коэн // Вопросы философии. – 1989. – № 7. – Режим доступа:

http://lib.rus.ec/b/161081/read

10.Коэн, С. Бухарин: Политическая биография. 1888 – 1938 / С. Коэн. – М.: Издательство политической литературы, 1988. – 432 с.

11.Куликова, Г.Б. СССР в 1920 – 30-е гг. глазами западных интеллектуалов / Г. Куликова // Отечественная история. – 2001. – № 1.

– С. 18 – 32.

12. Люкс, Л. Логика сталинизма / Л. Люкс // Вопросы истории. – 2003. – № 10. – С. 172 – 173.

13.Новейшая история Отечества. XX век / Под ред. А.Ф. Киселёва, Э.М. Щагина. Т. 1. – М.: Владос, 1998. – 496 с.

14.Павлова, И.В. Власть и общество в СССР в 1930-е годы / И.В. Павлова // Вопросы истории. – 2001. – № 10. – С. 46 – 57.

15.Павлова, И.В. Механизм политической власти в СССР в 20 – 30-е годы / И.В. Павлова // Вопросы истории. – 1998. – № 11-12. – С. 49 – 67.

16.Павлова, И.В. Понимание сталинской эпохи и позиция историка / И.В. Павлова // Вопросы истории. – 2002. – № 10. – С. 3 – 19.

17. Роговин, В.З. Была ли альтернатива? «Троцкизм»: взгляд через годы / В.З. Роговин. – М.: Терра, 1992.

18.Секушин, В.И. Отторжение. НЭП и командно-административная система / В.И. Секушин. – Л.: Лениздат, 1990. – 96 с.

19.Уткин, А.И. Россия над бездной (1918 – дек. 1941) / А.И. Уткин. – Смоленск: Русич, 2000. – 478 с.

Выпишите и запомните понятия: индустриализация, коллективизация, тоталитаризм, военный коммунизм, НЭП, концессия, оппозиция, фракция, автономия, федерация.

– Охарактеризуйте социально-экономическую и политическую ситуацию в России после гражданской войны. В чём на ваш взгляд проявлялись кризисные тенденции и какова их причина?

– Предложите возможные пути выхода из кризиса.

– В чём проявлялась НЭП в экономической и социальной сферах? Чем новая экономическая политика отличалась от предшествующего экономического курса большевиков?

– Был ли НЭП отступлением для большевиков? Каким образом в период НЭПа проявлялись программные установки большевиков?

– Каковы итоги НЭПа? (Постарайтесь выделить как положительные, так и отрицательные моменты)

– В чём причина свёртывания НЭПа? Покажите влияние внешнего

фактора на проходившие внутри СССР процессы.

– Вспомните, что такое модернизация. Был ли этот процесс завершён в России к к. 20-х гг. XX века? Покажите обострение проблемы модернизации в данный период.

– Что такое индустриализация? Каковы были её причины и основные задачи в СССР в к. 20-х гг.? Какие источники для данного процесса существуют и какие из них были доступны в СССР?

– Расскажите о первых пятилетках: планы, их реализация, человеческий фактор, цена, значение.

– Что такое коллективизация? Какова связь двух процессов (индустриализация и коллективизация)

– Какие оценки индустриализации и коллективизации существуют в

современной историографии?

– Назовите признаки тоталитарного политического режима.

– Раскройте хронологически процесс становления тоталитаризма в СССР, последовательно показывая все вышеуказанные признаки.

– В чём был смысл репрессий 30-х годов?

– Какова причина установления тоталитаризма в России? Каковы

исторические корни этого явления?

– Вспомните, каковы были программные установки большевиков по национальному вопросу. Как они реализовывались на практике после прихода их к власти?

– Каковы предпосылки объединения государственных образований, появившихся на территории бывшей Российской империи после революции 1917 г.?

– Раскройте существовавшие варианты объединения республик. В чём их принципиальное отличие? Какой план на ваш взгляд был наиболее оптимальным и почему?

Выполните задания теста.

1. Выберите мероприятия:

А. политики «военного коммунизма» Б. НЭПа

А. Национализация промышленности. Б. Запрет частной торговли.

В. Введение продовольственного налога. Г. Уравнительная система оплаты труда. Д. Создание концессий.

Е. Массовые репрессии против буржуазных элементов города и деревни.

Ж. Введение твёрдой денежной единицы, обеспеченной золотом. З. Введение принципов самоокупаемости и хозрасчёта в

промышленности.

И. Усиление централизации управления экономикой. К. Введение рынка рабочей силы.

Л. Сохранение в руках государства командных высот в экономике.

М. Введение продразверстки.

Н. Переход к оплате труда в соответствии с его количеством и качеством.

О. Введение всеобщей трудовой повинности.

2. Восстановите хронологическую последовательность событий

внутрипартийной борьбы в 20-е гг.
	Снятие Л.Д. Троцкого с постов наркома по военным и
	морским делам и председателя РВС.
	Первый инсульт у В.И. Ленина.
	Исключение Л.Д. Троцкого, Л.Б. Каменева и Г.Е. Зиновьева
	из ВКП(б).
	Принятие резолюции о единстве партии и запрете
	фракционной деятельности.
	Образование	объединённой	троцкистско-зиновьевской
	оппозиции.
	Высылка Л.Д. Троцкого из страны.
	Назначение И.В.Сталина на пост Генерального секретаря ЦК
	Публикация в	«Правде» статьи		Л.Д. Троцкого под
	названием «Новый курс».
	Речь И.В. Сталина «Троцкизм или ленинизм».
	Введение в Политбюро М.И. Калинина, Молотова и К.Г.
	Ворошилова.

Л. Выступление «новой оппозиции» во главе с Л.Б. Каменевым и Г.Е. Зиновьевым.

М. Бухарин выведен из состава Политбюро. Н. Смерть В.И. Ленина.

О. Демонстрации оппозиции в Москве, Ленинграде и др. городах в связи с десятилетием Великого Октября.

3. Соотнесите даты и события.
	авг. 1932 г.		Принятие первой Конституции СССР.
			Статья И.В. Сталина «Год великого
			перелома».
			Принятие второй Конституции СССР
	окт. 1928 г.		I съезд Советов СССР. Образование
	нояб.1929 г.				социалистической
			собственности.
	март 1930 г.		Процесс правых эсеров в Москве.
	дек. 1936 г.		Открытие XVII съезда партии (съезд
			победителей).
	июль-авг. 1922				военачальниками,
			обвинёнными в предательстве.
	янв. 1934 г.		Начало первой пятилетки.
			Статья И.В. Сталина «Головокружение
			от успехов».
	июнь. 1937 г.			открытый политический
			судебный процесс в Москве.
	март 1938 г.		Первый открытый процесс в Москве.
				открытый	политический
			судебный процесс в Москве.

Приложения

Приложение 1

Глоссарий Абсолютизм – форма государственного правления, при которой монарху

принадлежит неограниченная верховная власть. При абсолютизме прекращается, как правило, деятельность органов сословного представительства, государство достигает наивысшей степени централизации, создаются разветвлённый бюрократический аппарат, регулярная армия и полиция.

Автономия – (от греческого – самоуправление) – одна из форм внутреннего самоопределения этнических и региональных общностей в рамках единого государства. Различаются два основных типа автономии – территориальная и культурная. Территориальные автономии могут иметь статус государственного образования в рамках федерации с собственной конституцией, законодательством и официальным языком, отношения которого с федеральной властью регулируются на основе общей конституции и соглашений.

Аграрная революция – радикальная ломка традиционных аграрных отношений, в результате которого сельское хозяйство приобретает товарный характер.

Базис – совокупность исторически определённых производственных отношений, лежащих в основе надстройки.

Бояре – высшее сословие в Киевской Руси и России до XVIII века. Потомки удельных князей.

Боярская дума – постоянный сословно-представительный орган аристократии при Великом князе (царе) законосовещательного характера, обсуждавший вопросы внутренней и внешней политики.

Военный коммунизм – экономическая политика большевиков в годы гражданской войны; историческая эпоха с 1917 – 1921 гг.

Вотчина – вид землевладения в России, родовое имение, переходившее по наследству.

Временное правительство – орган центральной власти в России 2.03.1917 – 25.10.1917 г., сформированный в результате Февральской революции членами Временного Комитета Государственной Думы с согласия эсеровско-меньшевистских лидеров Петросовета.

Временнообязанные крестьяне – крестьяне, получившие личную свободу, но продолжающие выполнять некоторые повинности в пользу помещика.

Геополитика – политологическая концепция, согласно которой политика государств предопределяется географическими факторами (положение страны, природные ресурсы, климат и др.).

Двоевластие – своеобразное переплетение двух властей в России после Февральской революции: буржуазной – Временного правительства и революционно-демократической – Советов.

Начиная с перестройки, либеральные публицисты противопоставляют Февраль и Октябрь, утверждая: не случись «большевистского переворота», мы бы сейчас жили в развитом демократическом государстве, построенном на праве и частной собственности. Однако ностальгия по несбывшемуся нечестна: 8 месяцев, которые у власти находилось Временное правительство, показали его полную неспособность решить главные проблемы страны и добиться компромисса между разными слоями населения.

От катастрофы к катастрофе

Непопулярность либерально-буржуазного правительства, пришедшего к власти в результате февральских волнений в Петербурге, проявилась уже вскоре после революции. Если в первые дни после свержения монархии Государственная дума и созданный при ней Временный комитет, возглавивший страну, многим казались единственно легитимной властью, то в последующие месяцы ситуация радикально поменялась. Выяснилось, что Временному правительству власть на местах уже не принадлежит: его распоряжения то и дело отменяли советы - стихийно возникавшие на местах (на предприятиях, в армии и т.п.) органы самоуправления. Солдаты Петроградского гарнизона и рабочие, чьими руками была сделана Февральская революция, подчинялись Петроградскому совету, который понемногу протягивал нити своего влияния по всей стране. То, что в правительстве преобладали кадеты и октябристы, а в советах авторитетом пользовались эсеры и меньшевики, говорило о том, что две главные силы видят будущее страны совершенно по-разному.

Другой причиной периодически возникавших кризисов власти был раскол внутри самого Временного правительства - представители разных политических партий не прекращали вести между собой острую политическую борьбу. Когда в июле 1917 года из состава правительства вышли кадеты, недовольные тем, что правительственная делегация признала полномочия украинской Центральной рады (тем самым сделав еще один шаг к распаду единой территории страны), это стало одной из причины демонстрации солдат, рабочих петроградских заводов и кронштадтских матросов, требовавших немедленной отставки Временного правительства. Выдвинутый большевиками и подхваченный участниками демонстрации лозунг «Вся власть Советам!» грозил разрушить хрупкий баланс между правительством и Петроградским советом. Восставшие агитировали в войсках, убеждая их двинуться на Петроград и взять власть. Двигавшуюся по городу вооруженную толпу власти разогнали пулеметным огнем.

После кризиса правительство покинул премьер-министр князь Львов. Его пост принял Керенский, к тому моменту занимавший пост военного и морского министра. Керенскому удалось подтянуть к столице верные правительству части и добиться согласия советов на разоружение и вывод из Петрограда революционных полков. Это положило конец двоевластию. Керенский обвинил большевиков в государственной измене и действиях в пользу немецкого генерального штаба ради разложения России, выдав ордер на арест Ленина, Троцкого, Зиновьева и Каменева. Но сопротивление правительству лишь затаилось: несмотря на аресты среди большевиков и основных зачинщиков демонстрации, обезглавить «гидру контрреволюции» не удалось: не удалось арестовать многих из вождей большевиков, в том числе Ленина, скрывшегося в Финляндии. Советы, ранее искавшие компромисса с Временным правительством, теперь заняли откровенно враждебную ему позицию.

Когда Керенский стал у руля государства, еще заметнее стало расхождение реальной роли Временного правительства с той ролью, которую ему изначально придавал Временный комитет Госдумы. Оно превратилось в главный орган в стране, ни с кем не собиравшийся делиться властью. Между тем вопрос о том, каким должно быть государственное устройство новой России, оставался нерешенным - считалось, что этот вопрос должно решить Учредительное собрание, созыв которого постоянно откладывался. Таким образом, у якобы взявшей курс на демократизации России отсутствовал главный демократический орган - парламент, представлявший интересы всех слоев населения. Опытный демагог Керенский предложил до момента созыва Учредительного собрания созвать временный представительный орган - Государственное совещание. И сам же укомплектовал его «депутатами» - из 2500 участников нового «парламента» лишь чуть более двухсот являлись представителями центральных исполнительных комитетов Советов, а все остальные были депутатами Государственных дум прошлых созывов, представителями крупного капитала, интеллигенции, духовенства и различных организаций. В новом органе преобладали кадеты и монархисты. Стоит ли говорить, что такое устройство «представительного органа» отнюдь не представляло интересов народа? В день, когда Госсовещание было открыто в Москве, большевики организовали Всеобщую политическую забастовку, выражавшую протест против этого «заговора контрреволюции». Жизнь в городе замерла - перестали работать заводы и электростанции, транспорт и любые учреждения.

Временное правительство на глазах теряло всякое подобие демократического - оно не собиралось договариваться с советами, которые представляли подлинное «движение снизу», подлинную попытку наладить самоуправление. В августе 1917 года покровы с глаз спали даже у тех, кто до сих пор продолжал верить в искренность намерений Керенского: по предварительному сговору с премьер-министром Верховный главнокомандующий, генерал от инфантерии Корнилов двинул на Петроград войска. Главной целью Корнилова было установление твердой власти, которая не зависела бы от «всяких безответственных организаций»: на словах генерал признавал необходимость грядущего созыва Учредительного собрания, но оправдывал решение действовать силовым путем стремлением спасти Россию от усиливающейся анархии. Корнилова поддержали крупные капиталисты. Вероятно, его попытка «спасения России» могла бы иметь успех, если бы не предательство Керенского, испугавшегося, что в случае провала ему придется распрощаться с креслом премьер-министра и внезапно объявившего выступление Корнилова контрреволюционным мятежом.

Но даже провал переворота, задуманного Корниловым и Керенским, не помешал бонапартистским устремлениям Керенского - Россия двигалась к диктатуре. 1 сентября Керенский, ссылаясь на необходимость принятия немедленных мер для восстановления порядка, учредил небольшой «междусобойчик» из пяти основных министров - Директорию, которой теперь принадлежала вся полнота власти. Однако, предав Корнилова, Керенский уже не мог полагаться на поддержку армейских частей и все чаще вынужден был искать компромисса с советами. Которые между тем начали «большевизироваться»: большевики получили большинство в Петросовете, главой которого был избран Троцкий. Под их давлением Директория провозгласила Россию республикой. Советы наступали – в сентябре они провели первое Всероссийское демократическое совещание, созванное в противовес Госсовещанию. Оно учредило постоянно действующий Временный совет республики - Предпарламент, перед которым должна была отвечать Директория. Керенскому, впрочем, удалось и влияние этого органа свести к нулю, придав ему только совещательную роль: он по-прежнему не собирался делиться ни с кем властью.

Война всех против всех

Еще с марта сильнейшее брожение наблюдалось в армии. Члены Думы с угрозой для жизни разъезжали по казармам, пытаясь успокоить войска. Когда глава фракции октябристов, новый военно-морской министр Гучков вместе с генералом Потаповым и князем Вяземским прибыли в восставший Измайловский полк, офицеры и солдаты открыли по ним огонь: Вяземский был смертельно ранен, Гучков и Потапов едва смогли убраться из-под обстрела. Стараясь уничтожить прежние порядки, Временное правительство прибегло к «демократизации армии» на деле обернулась ее быстрым развалом. Печально известный «Приказ №1», согласно которому солдаты стали подчиняться не офицерам, а комитетам, которые выбирали сами, привел к беспрецедентному падению дисциплины в войсках. Немецкие офицеры описывали курьезные случаи, когда русские солдаты перебежками двигались от окопа к окопу, перед каждой перебежкой поднимая руки и пересчитывая голоса – идти в следующую атаку или нет? «Солдатская масса, не вдумавшись нисколько в смысл этих мелких изменений устава, приняла их просто, как освобождение от стеснительного регламента службы, быта и чинопочитания. Свобода, и кончено!» - писал о настроениях в армии Деникин. В частях, особенно в тыловых, распространилась карточная игра на руках казенные деньги. В прифронтовых селах и городах бродили распущенные нестроевые банды, ищущие, чем бы поживиться.

Февральская революция на улицах Петербурга. Фото: фотоархив «Огонек»

Разочарование солдат в войне заставляло их остро реагировать на решение Временного правительства продолжать эту войну до победного конца. Через полтора месяца после Февральской революции на улицы Петербурга снова вышли толпы народа, требовавших отставки министров. Командующий войсками Петроградского округа генерал Корнилов приказал солдатам разогнать демонстрантов и вывести на Дворцовую площадь артиллерию, но те попросту отказались подчиняться приказу и пожаловались на генерала в Петроградский совет. Идя навстречу пожеланиям солдат и рабочих, Совет принял воззвание «К народам мира», где осуждал войну как таковую, называя ее результатом «захватных стремлений правительств всех стран». Правда, Петросовет не призывал к выходу России из нынешней войны - ведь часть территории страны была оккупирована вражескими войсками: «Мы будем стойко защищать нашу собственную свободу от всяких реакционных посягательств, как изнутри, так и извне. Русская революция не отступит перед штыками завоевателей и не позволит раздавить себя внешней военной силой». Но это была лишь пустая декларация - в действительности «демократизированная» армия уже не могла воевать.

Это показала июльская операция в Галиции - последнее крупное наступление русской армии в Первой мировой войне. Блестяще разработанная со стратегической точки зрения, она провалилась из-за подорванной дисциплины: в самый разгар наступления пехота остановилась - солдатские комитеты принялись спорить о том, насколько грамотна диспозиция и стоит ли подвергать себя риску - и тем самым потеряли время и инициативу; немецкие войска перешли в контрнаступление, отбив численно превосходившие их русские полки. Чудовищны были последствия этой катастрофы: после поражения солдаты предали самосуду сотни офицеров, которых заподозрили в «контрреволюции» - несчастные были расстреляны, хотя их невиновность в провале наступления в большинстве случаев была очевидна.

Неудача последней попытки справиться с врагом лишь ускорила разрушение армии - с той поры она превращается в дестабилизирующий фактор в государстве. Правительство уже не могло на нее положиться - скорее, ему следовало опасаться собственной армии. «Некоторые части самовольно уходят с позиций, даже не дожидаясь подхода противника. На протяжении сотни верст в тыл тянутся вереницы беглецов с ружьями и без них - здоровых, бодрых, чувствующих себя совершенно безнаказанными. Иногда так отходят целые части», - телеграфировали с фронта комиссары Временного правительства. Солдаты бежали иногда по 10-20 тысяч человек в день, стараясь поскорее добраться до родных деревень - там их ждало более серьезное дело, чем какая-то война: дележ земли, отобранной у помещиков. Солдаты с винтовками и гранатами ходили по улицам Петербурга и Москвы, жадно ловя призывы большевиков к углублению революции.

Распад армии привел не только к Октябрю и последующей братоубийственной войне - он привел и к поражению России в Первой мировой. Традиционно большевиков клеймят за «похабный» Брестский мир, по которому от страны была отторгнута территория, на которой проживала треть населения бывшей Российской империи. Но победа в войне или хотя бы мир на почетных условиях не были возможны уже во второй половине 1917 года. Конечно, и большевики, в числе других социалистов, сделали немало для подрыва устоев армии. И все же основная вина за распад армии лежит именно на Временном правительстве с его благими намерениями и популистскими инициативами.

«Что мы с ним сделали?»

Временное правительство теряло поддержку в стране не только потому, что не могло установить компромисс с важнейшими политическими силами. Оно утрачивало авторитет оттого, что не могло решить насущные вопросы - в том числе и тот, который волновал крупнейшую категорию населения - столь важный для крестьян вопрос о земле. После разгрома корниловского мятежа хаос в стране усиливался - социалисты и симпатизирующая им часть рабочих и солдат боялись установления диктатуры и удушения революции, и большевики в их глазах начинали выглядеть спасителями достижений Февраля.

Нет смысла напоминать, чем закончилась бесславная история Временного правительства. Когда либеральные публицисты напоминают, что в защиту СССР не раздалось ни единого выстрела (при этом традиционно игнорируется пример расстрела российского парламента в 1993 году – уж там-то выстрелов было предостаточно), они отчего-то забывают, что в поддержку российской буржуазной революции, чьим представителем считало себя Временное правительство, выстрелов тоже было маловато: во время Октябрьской революции защитники Зимнего почти не оказывали сопротивления. А ведь сколько надежд было связано с ним - и особенно с Учредительным собранием, чей созыв Временное правительство бесконечно затягивало. Учредительным собранием, которое в итоге было созвано лишь благодаря большевикам - и ими же разогнано. Годы спустя Зинаида Гиппиус напишет о крахе российского парламентаризма:

Наших дедов мечта невозможная,

Наших героев жертва острожная,

Наша молитва устами несмелыми,

Наша надежда и воздыхание, -

Учредительное Собрание, -

Что мы с ним сделали...?

Ленин нисколько не слукавил, говоря: «Власть валялась под ногами, нужно было просто взять». Большевики действительно подобрали то, что бросило в грязь Временное правительство.