В число произведений, правдиво повествующих о страшных фронтовых буднях ВОВ, входит повесть писателя-фронтовика В. Кондратьева «Сашка». Здесь нет красивых слов, восхваляющих подвиг солдата, пожертвовавшего жизнью в страшном бою. Автор не показывает доблестных побед советских войск. Повседневная жизнь простого воина, «оказавшегося в самое трудное время в самом трудном месте», - это главная тема произведения «Сашка» Кондратьева. Анализ поступков героя помогает понять, что беспокоило и томило человека, вырванного из мирной жизни и брошенного в самое жерло войны.
Из истории создания повести
Кондратьев ушел на фронт в декабре 1941 года. В составе стрелковой бригады он принимал участие в развернувшихся в 42-м ожесточенных боях за Ржев, был ранен, награжден медалью. Впечатления от тех страшных лет остались на всю жизнь, о чем свидетельствует анализ повести «Сашка». Кондратьева, взявшегося за перо в довольно зрелом возрасте (повесть «Сашка» была опубликована в 1979 году, а в 80-м ее автору исполнилось 60 лет), каждую ночь беспокоили сны, в которых он видел боевых товарищей из-под Ржева. Он даже пытался разыскать однополчан, но так никого и не нашел, отчего возникла жуткая мысль: «А может, я один выжил?»
Писатель признавался, что перечитал много произведений о войне, но не находил в них того, что так и не отпускало его душу. И тогда он решил рассказать о «своей» войне, иначе какая-то ее страничка так и «останется нераскрытой». С этого момента начал свою литературную деятельность Вячеслав Кондратьев.
«Сашка»: краткое содержание повести
Действие разворачивается ранней весной. Главный герой, рядовой Сашка, второй месяц воюет на передовой близ Ржева, но для него все здесь уже «как обычно». Немцы все бьют и бьют, а у них и с едой плохо (из-за распутицы даже хлеба не хватает), и со снарядами, и просушить одежду да обувь негде. Военный быт с мельчайшими подробностями вырисовывает в повести «Сашка» Вячеслав Кондратьев. Анализ этих сцен подводит к мысли, как трудно было человеку в таких условиях остаться «Человеком» и не переступить через законы совести.
- добывает валенки для ротного (не для себя!), у которого пимы так прохудились, что уже и не высушишь;
- берет в плен немца, которого застрелить так и не поднялась рука;
- принимает на себя чужую вину и избавляет от трибунала молоденького лейтенанта;
- встречается с медсестрой Зиной и уходит с ее дороги, узнав, что у нее любовь с другим.
Таков сюжет повести «Сашка» Кондратьева. Анализ этих сцен помогает понять, как сумел пройти через уготованные испытания и не уронить достоинства герой.
Пленение немца
Эта сцена одна из ключевых в произведении. Сашка берет языка «голыми руками», так как был безоружен. И вдруг в этот момент он, побывавший в самых опасных и безнадежных атаках, увидел в облике пленного не врага, а обманутого кем-то человека. Он пообещал ему жизнь, так как на листовке, подобранной по пути в штаб, было написано, что русские солдаты над пленными не издевались. По дороге Сашка постоянно ощущал чувство стыда и за то, что оборона у них была никудышная, и за то, что мертвые товарищи лежали непохороненные. Но больше всего он испытывал неловкость от того, что ощутил вдруг безграничную власть над этим человеком. Таков он, Сашка Кондратьева. Анализ его душевного состояния показывает, почему он так и не смог застрелить пленного и в результате нарушил приказ комбата. Чувствуя свою правоту, он сумел прямо взглянуть ему в глаза, отчего командир вынужден был отменить свое первоначальное решение о расстреле «языка». Позже Сашка подумал, что коль останется жив, о плененном им немце будет для него самым памятным событием войны.
Вот оно - одно из главных качеств русского воина: всегда сохранять в себе гуманизм, помнить, что ты человек. Это особо подчеркивает в повести Кондратьев. Сашка - анализ произведения тому доказательство - смог в один из самых тяжелых периодов жизни противопоставить добро злу.
Защита лейтенанта
Еще один важный эпизод - случай в госпитале, когда Сашка вступился за своего нового знакомого (молоденького лейтенанта) перед особистом. Они и знакомы-то были всего ничего, однако Сашка прекрасно осознавал, чем может грозить лейтенанту, имевшему звание, затеянная Владимиром ссора. А ему, рядовому, ничего не будет: дальше передовой все равно не пошлют. В результате лейтенант остался в госпитале, а Сашка вынужден был отправиться дальше в Москву сам. Отчаянный и горячий лейтенант на деле оказался слабее превосходящего его по силе духа и смелости рядового - к этому подводит анализ повести «Сашка» Кондратьева.
Испытание любовью
На войне Сашка встретился с Зиной. Знакомство с ней грело его душу, так как никого роднее ее для героя уже не было. Через традиционное в литературе испытание любовью проводит своего героя Вячеслав Кондратьев. Сашка (краткое содержание взаимоотношений которого с любимой девушкой умещается в несколько сцен) и здесь ведет себя с достоинством: способность понять другого человека и душевная доброта оказываются сильнее.
Сначала он с нетерпением ожидает встречи с девушкой, а когда она состоялась, узнает, что появилась у Зины новая любовь. Глубокие разочарования переживает в этот момент Сашка. Это и непонимание того, как можно устраивать вечеринку, когда там, на передовой, все поля в «наших». Это и боль от того, что она предпочла Сашке другого. Но он просто уходит, ни в чем не упрекая Зину и не требуя от нее никаких объяснений.
Так какой же он, Сашка Кондратьева?
Анализ повести и поступков главного героя помогает понять самое главное, что хотел донести до читателя автор: возможно пройти через страшные испытания войной и сохранить в себе Человека. Он подчеркивает это фразой, принадлежащей Сашке: «Люди же мы, а не фашисты». И таких солдат было большинство. Многие фронтовики видели своих боевых товарищей в образе героя. А это значит, что победу добыли как раз такие воины, в число которых входят сам В. Кондратьев, Сашка.
Анализ произведения помогает воссоздать образ русского солдата: мужественного, выносливого, сумевшего сохранить гуманизм, веру в победу.
Вячеслав Леонидович Кондратьев родился 30 октября 1920 в Полтаве в семье инженера-путейца. С 1922 жил в Москве. В 1939 поступил в Московский автодорожный институт, был призван в армию, служил на Дальнем Востоке.
В 1942–1944 – на фронте, участвовал в тяжелых затяжных боях, в том числе под Ржевом, был комиссован после ранения. После войны работал художником, учился в Полиграфическом институте (факультет художественного оформления печатной продукции).
Умер Кондратьев в Москве 23 сентября 1993 (покончил жизнь самоубийством из-за тяжелой болезни).
Путь в литературу Вячеслава Леонидовича Кондратьева как и каждого большого писателя, оказался неповторимо своеобразен.
Вячеслав Леонидович Кондратьев - писатель-фронтовик - в современную литературу пришел достаточно поздно, спустя много лет после войны.
Когда началась Великая Отечественная, он находился на Дальнем Востоке. 23 июня, на второй день войны, у штаба полка выстроилась очередь тех, кто просил о переводе в действующую армию. В этой очереди стоял и Кондратьев. С декабря 1941 года Кондратьев на фронте, а в 1942 году находится подо Ржевом, где бои были особенно тяжелы, а наши потери особенно многочисленны. После второго ранения в 1943 году он провел полгода в госпитале и был демобилизован по инвалидности.
Он был чернорабочим войны, сержантом-пехотинцем, в составе 132-й отдельной стрелковой бригады участвовал в тяжёлом, неудачном для нашей армии сражении подо Ржевом; там он после гибели командира роты принял командование на себя.
Какова же должна была быть сила переживаний молодого человека, если память о них заставила его взяться за перо только в пятьдесят лет!
Позже Кондратьев рассказал: «Первый бой потряс меня своей неподготовленностью и полным пренебрежением жизнью солдат. Мы пошли наступать без единого артиллерийского выстрела, лишь в середине боя нам на подмогу вышли два танка. Наступление захлебнулось, и полбатальона мы оставили на поле.
И тут я понял, что война ведётся и, видимо, будет вестись с той же жестокостью по отношению к своим, с какой велась и коллективизация, и борьба с "врагами народа", что Сталин, не жалея людей в мирное время, не будет тем более жалеть их на войне».
По образованию художник-полиграфист, Кондратьев после окончания войны пытался описать свой трагический жизненный опыт, но написанное им его самого не удовлетворило. Воспоминания военных лет обрушились на него в конце 50-х. - позже он говорил: «Далёкие вроде бы годы вдруг приблизились вплотную. Даже запахи войны чуял я порой».
О причинах своего позднего обращения к писательскому труду Вячеслав Леонидович писал так: «Многие из моих сверстников, кто как-то любил литературу, давно хотели рассказать о войне... Я даже повертелся одно время около Литинститута, но поступать почему-то не решился, хотя показать приемной комиссии было что. Остановило меня, наверное, несоответствие между тем, что писалось о фронте и войне, что видел на передовой я лично... И вот только «лейтенантская проза» - повести В. Быкова, Ю. Бондарева, Г. Бакланова, в которых была показана настоящая война, - задела меня за живое.
Первую попытку написать что-то о Ржеве я сделал в 1960 году...»
Но для того чтобы понять, как и что надо писать о войне, писателю понадобилось еще четырнадцать лет.
Даже «лейтенантская проза» не отражала того, что видел на войне сам Кондратьев.
«Видимо, у каждого из миллионов воевавших была своя война. Но именно своей войны я в книгах и не находил. Моя война - это стойкость и мужество солдат и офицеров, это страшный пехотный бой, это мокрые окопы, это также нехватка снарядов и мин...»
Как осколок, оставшийся в ране, через много лет, причиняя мучения, выходит из тела ветерана, так из сознания Кондратьева с душевной болью стала выходить военная проза.
В пятьдесят лет он принялся лихорадочно писать свои обжигающие повести и рассказы: «Сашка», «Отпуск по ранению», «Встречи на Сретенке», «На поле Овсянниковском», «Селижаровский тракт», «Красные ворота», «Искупить кровью» и «Этот сорок восьмой»...
Все ржевские тетради (так однажды назвал свою прозу Кондратьев) связаны между собой многочисленными межтекстовыми сцеплениями. И хронология, и персонажи, и события, и мироощущение их тесно соприкасаются, пересекаются и образуют единый эпический цикл.
Книги «На сто пятом километре» повествует об армейской службе на Дальнем Востоке, «Селижаровский тракт» - о начале фронтовой жизни, «На поле Овсянниковском» и «Сашка» - передовая в районе Ржева, мёрзлая земля, болота, ельники, полуголодное существование между жизнью и смертью на пределе человеческих сил, обстрелы, атаки, поиск разведчиков, убитые, раненые, пленные.
Некоторые фамилии переходят из главы в главу, повести прорастают одна в другую.
Например в конце повести «Сашка» раненый отпускник приезжает в родную Москву, в «Отпуске по ранению» он в столице. А «День победы в Чернове» всё замыкает: через двадцать лет уцелевший солдат возвращается в свою военную молодость.
Для Кондратьева очень ценно было то, что не ослабевает интерес молодых читателей к его «Сашке».
Повесть «Сашка» была написана в 1974 г. и целых пять лет не могла попасть в печать.
Сашка, кадровый солдат, во время боя берёт в плен немца, своего ровесника, лет двадцати - двадцати двух. Ротный приказывает Сашке отвести пленного в штаб. Немец боится, что Сашка может его по дороге застрелить, но Сашка подбирает нашу листовку на немецком языке и показывает её немцу, в которой немецким солдатам, сдавшимся в плен, обещана сытая жизнь,
Das is propaganda…- буркнул немец.
Сашка возмутился. Это у немцев пропаганда, утверждает он, а у нас правда.
Сашка приводит своего пленного в блиндаж комбата. У капитана - командира батальона горе: накануне погибла медсестра Катенька, его любовь. Он в расстёгнутой гимнастёрке, заросший, со спутанными волосами и чёрными кругами около глаз.
Сашку мучает дурное предчувствие. Когда он с немцами дрался, они были для него враги, нелюди. Но теперь у него на пленного зла не было; он казался ему таким же солдатом, как он сам, только одетым в другую форму, одураченным и обманутым Гитлером. «Потому и мог разговаривать с ним по-человечески, принимать сигареты, курить вместе...»
Кондратьев не произносит никаких высоких слов. А как прекрасен его Сашка! Воюет в тяжелейших условиях, ежеминутно рискует жизнью, а не озлобился, не ожесточился, сохранил человечность даже в нечеловечески трудных обстоятельствах. Это замечательно чистая душа. «Много, очень много видал Сашка смертей за это время - проживи до ста лет, столько не увидишь, - но цена человеческой жизни не умалилась в его сознании».
Взятый им немец не хочет ничего говорить, не отвечает на вопросы капитана. Сашке это понятно: немец давал присягу, он солдат. А капитан приказывает Сашке:
Немца - в расход.
У Сашки потемнело в глазах. Ведь листовки обещали немецким солдатам, которые попадут в плен-жизнь. И он, Сашка, обещал…
Немец понял, что его ждёт.
Повёл Сашка немца. Лицо немца посерело, губы спеклись, в глазах предсмертная тоска.
Вынул он из кармана советскую листовку, которая обещала ему жизнь, и стал рвать на мелкие кусочки, что-то бормоча при этом.
А ведь не брехня, не пропаганда в листовке, думает Сашка. И писалась листовка людьми повыше комбата. Ведёт Сашка немца расстреливать, а сам знает: «Есть у него в душе заслон какой или преграда, переступить которую он не в силах».
Наконец, в немногих словах писатель обозначает три нравственных вектора, которые воздействуют на Сашку. Здесь и выясняется то принципиально новое, что принёс Кондратьев в военную прозу: небывало острая постановка нравственных вопросов. Никогда ещё в нашей литературе с такой силой не сталкивался воинский долг с общечеловеческой нравственностью, запрещающей убивать.
«Впервые за всю службу в армии, за месяцы фронта столкнулись у Сашки привычка подчиняться беспрекословно и страшное сомнение в справедливости и нужности того, что ему приказывали.
И ещё третье есть, что сплелось с остальным: не может он беззащитного убивать. Не может, и всё!»
Тянет Сашка время, ищет выход. И вдруг видит: вдали маячит высокая фигура капитана. Ровным, неспешным шагом идёт прямо к ним.
И секундной вспышкой мелькнуло - ну, а если... хлопнуть сейчас немца и бегом к капитану: «Ваше приказание выполнено...» И снята с души вся путань... И, даже не тронув автомата, только повернувшись чуть к немцу, увидел Сашка, как тот прочёл эту мысль секундную, смертной пеленой зашлись его глаза, заходил кадык...
Ну, что комбат делать будет? Силой заставит немца угрохать? Есть в уставе такое - обязан командир добиться выполнения своего приказа во что бы то ни стало и, если нужно, оружие применить. Или просто за невыполнение приказа Сашку на месте кокнет?..
Но Сашка не сник, не опустил глаза, а, ощутив вдруг, как окрепло в нём чувство собственной правоты, встретил взгляд капитана прямо, без страха, с отчаянной решимостью не уступить
Рассказ «Сашка» Кондратьева, написанный в 1979 году, во многом является автобиографичным произведением. В его основу легли воспоминания писателя, который воевал в стрелковой бригаде и лично принимал участие в ожесточенных боях под Ржевом.
Главные герои
Сашка – рядовой боец, честный, отважный парень, всегда готовый прийти на помощь.
Другие персонажи
Ротный командир – непосредственный начальник Сашки, ответственный и справедливый.
Зина – медсестра из санроты, ветреная девушка, в которую влюбился Сашка.
Владимир (Володька) – лейтенант, умный толковый, но неуравновешенный молодой человек.
Жора – раненый попутчик Сашки.
Глава 1
После завершения перестрелки с немцами пришло « время заступить Сашке на ночной пост ». Он уже два месяца находился на передовой, но до сих пор ему не удалось увидеть « вблизи живого врага ». Напарник, с которым Сашка должен чередоваться, достался ему совсем никудышный – « ослабший от голодухи, ну и возраст сказывается ». И даже во время своего законного отдыха ему пришлось проверять напарника, который « не спал, но носом клевал ».
После обстрела Сашка заприметил труп фрица, и решил снять с него обувь, чтобы отдать ротному командиру, замочившему ноги в полынье. Ради себя он бы так ни за что не рисковал, « но ротного жалко ». Сашка дополз до мертвого немца, и с большим трудом стянул с него теплые валенки.
Только Сашка решил было закурить, как увидел, как « из-за взгорка поднимался громадный немец ». За ним последовали и другие, которые, словно серые тени, растворялись в лесу. Поначалу Сашка думал, что « не выдержит он сейчас, поднимется, заорет » и бросится наутек, но вскоре успокоился, взял себя в руки и отправился докладывать ротному об увиденном. Тот приказал всем залечь за овраг и ни в коем случае не подниматься в полный рост.
Сашка впервые в жизни « столкнулся так близко с немцами, страха он почему-то не ощущал ». Заметив удаляющуюся фигуру немца, он бросился вслед за ним и повалил на землю. Вскоре ему на помощь подоспел ротный, который приказал вести пленного немца в штаб.
По дороге пленник принялся уверять Сашку, что он не фашист, а самый обычный солдат, но парень совсем не обращал на него внимания. По дороге он решил немного передохнуть. Противники сели и закурили. В этот момент Сашка пожалел, что совсем не знает немецкого языка – « поговорил бы …».
В штабе начальника не оказалось на месте, и Сашку с пленным направили к комбату. После убитой в перестрелке подруги тот был совершенно не в духе, и тотчас приказал расстрелять молодого немца.
От этой новости « у Сашки потемнело в глазах и поплыло все вокруг », ведь по дороге он, как смог, объяснил немцу, что ему сохранят жизнь. С трудом сдерживая волнение, он объяснил комбату, что слово дал пленнику, и не может его нарушить. Только в последний момент комбат изменил свое решение, и приказал вести немца в штаб бригады.
Глава 2
Когда Сашка набирал в котелок воду из ручья, он неожиданно почувствовал раскаленную боль в руке, и понял, что его ранили. Увидев кровь, он « испугался, что уйдет она из него вся без перевязки ». Собравшись с силами, Сашка, как мог, перевязал руку, и добрался до своей роты. Он сдал ротному автомат, простился с товарищами, и отправился в тыл.
Дорога эта была невероятно опасной: она регулярно обстреливалась, и большим везением было пройти ее благополучно. « Долго набирался Сашка духу » перед тем, как двинуться в путь, но делать нечего – нужно идти.
Как и все его товарищи по оружию, Сашка был невероятно грязным, заросшим, оборванным. По дороге он принялся мечтать о ом, как впервые за два месяца помоется горячей водой с мылом, наденет чистую одежду… Но вовремя себя приструнил – « ничего загадывать пока нельзя, слишком ненадежно » его положение.
Присел было Сашка передохнуть немного, « но стон где-то совсем рядом встрепенул » его. Неподалеку от себя он заметил раненого в грудь бойца. Он быстро понял, что рана смертельная, но все же пообещал привести санитаров. Сашке удалось отыскать военную часть и дать санитарам координаты раненого солдата – совесть его была чиста.
Сашка продолжил свой путь, и теперь « разрешил себе теперь подумать о Зине, сестренке из санроты ». Эти мысли были удивительно приятными – Сашка возлагал большие надежды на свидание с девушкой, с которой познакомился во время одной из бомбежек.
Когда же Сашка, наконец, добрался до приемного пункта для раненых, Зина встретила его на удивление холодно. Во время осмотра и перевязки Сашка не сразу понял, что старший лейтенант заподозрил его в том, что он сам себя ранил в руку. От страшной обиды у него « из ран хлынула кровь, в глазах потемнело ». Его успокоили и отвели в палату, где быстро забылся крепким сном.
Зина призналась Саше, что старший лейтенант ухаживает за ней « по-хорошему, без глупостей », и между ними – любовь.
Глава 3
Сашка выписался, а вместе с ним « еще двое раненых из ходячих » – рядовой Жора и лейтенант Володя. Им предстояла долгая дорога до деревушки Бабино, где они могли бы обменять свои продаттестаты на продукты.
Пройдя двенадцать верст, « обессилели они окончательно ». Всю дорогу они, утомленные и голодные, мечтали только о том, как их сытно накормят – эта мысль помогала бойцам двигаться вперед.
Они очень обрадовались, когда « за пригорком и деревуха показалась, домов в несколько ». Солдат пустили переночевать, но вот накормить их хозяева не смогли – самим есть нечего.
Вскоре бойцы узнали, что в Бабине продпункта уже давно нет. Чтобы не умереть с голода по пути в эвакогоспиталь, приятели вынуждены скитаться по деревням и просить еду у местных жителей.
С трудом добравшись до эвакогоспиталя, они были вынуждены ждать еще полдня до ужина, чтобы их накормили – никому не было дела, что их продаттестат уже « десять дней не использованный ».
После врачебного осмотра и перевязки выяснилось, что наиболее тяжелое ранение у лейтенанта Володьки, и доктор настоятельно порекомендовал ему неделю остаться в госпитале, но тот хотел как можно скорее добраться к матери в Москву.
Друзья вновь собираются в дорогу, но путь до столицы неблизкий, и они вынуждены сделать передышку в госпитале. Во время ужина раненые бойцы стали жаловаться на откровенно скудную кормежку. Володька не побоялся, и прямо высказала в глаза майору свое мнение, но тот лишь принялся « про временные трудности говорить ».
В этот момент мимо головы майора пролетела тарелка с кашей, « и о противоположную стенку разбилась вдребезги со звоном » – это импульсивный Володька не выдержал. Сашка быстро сообразил, что за такой поступок его могут разжаловать и отправить под трибунал, а потому взял вину на себя.
Сашке повезло, и дело быстро замяли, а его попросили покинуть госпиталь. Прощание друзей было тяжелым – каждый понимал, что идет война, и вряд ли судьба подарит им еще встречу.
Оказавшись в Москве, Сашка был удивлен, увидев людей не в грязных гимнастерках с автоматами на перевес, а в повседневной гражданской одежде. Они показались ему « будто из мира совсем другого, для него почти забытого, а теперь каким-то чудом вернувшегося ». На миг ему даже почудилось, что и войны никакой нет, и никогда не было. И именно в этот момент он осознал, насколько важным было его дело там, на фронте…
Заключение
Сашка стал собирательным образом, в его лице Вячеслав Кондратьев изобразил тысячи молодых ребят, столкнувшихся со всеми ужасами военного лихолетья. Несмотря на все тяжелые испытания, Сашке удалось сохранить в себе сострадание и любовь к ближнему, не очерстветь душой.
После ознакомления с кратким пересказом «Сашка» рекомендуем прочесть рассказ Кондратьева полностью.
Тест по рассказу
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.5 . Всего получено оценок: 1186.
Всем воевавшим подо Ржевом
живым и мертвым
посвящена эта повесть
К вечеру, как отстрелялся немец, пришло время заступить Сашке на ночной пост. У края рощи прилеплен был к ели редкий шалашик для отдыха, а рядом наложено лапнику густо, чтобы и посидеть, когда ноги занемеют, но наблюдать надо было безотрывно.
Сектор Сашкиного обзора не маленький: от подбитого танка, что чернеет на середке поля, и до Панова, деревеньки махонькой, разбитой вконец, но никак нашими не достигнутой. И плохо, что роща в этом месте обрывалась не сразу, а сползала вниз мелким подлеском да кустарником. А еще хуже метрах в ста поднимался взгорок с березняком, правда, не частым, но поле боя пригораживающим.
По всем военным правилам надо бы пост на тот взгорок и выдвинуть, но побоязничали - от роты далековато. Если немец перехватит, помощи не докличешься, потому и сделали здесь. Прогляд, правда, неважный, ночью каждый пень или куст фрицем оборачивается, зато на этом посту никто во сне замечен не был. Про другие того не скажешь, там подремливали.
Напарник, с которым на посту чередоваться, достался Сашке никудышный: то у него там колет, то в другом месте свербит. Нет, не симулянт, видно, и вправду недужный, да и ослабший от голодухи, ну и возраст сказывается. Сашка-то молодой, держится, а кто из запаса, в летах, тем тяжко.
Отправив его в шалаш отдыхать, Сашка закурил осторожно, чтоб немцы огонек не заметили, и стал думать, как ему свое дело ловчее и безопаснее сделать сейчас ли, пока не затемнело совсем и ракеты не очень по небу шаркают, или на рассвете?
Когда наступали они днями на Паново, приметил он у того взгорка мертвого немца, и больно хороши на нем были валенки. Тогда не до того было, а валенки аккуратные и, главное, сухие (немца-то зимой убило и лежал он на верховине, водой не примоченной). Валенки эти самому Сашке не нужны, но с ротным его приключилась беда еще на подходе, когда Волгу перемахивали. Попал тот в полынью и начерпал сапоги доверху. Стал снимать - ни в какую! Голенища узкие стянулись на морозе, и, кто только ротному ни помогал, ничего не вышло. А так идти - сразу ноги поморозишь. Спустились они в землянку, и там боец один предложил ротному валенки на сменку. Пришлось согласиться, голенища порезать по шву, чтоб сапоги стащить и произвести обмен. С тех пор в этих валенках ротный и плавает. Конечно, можно было ботинки с убитых подобрать, но ротный либо брезгует, либо не хочет в ботинках, а сапог на складе или нету, или просто недосуг с этим возиться.
Место, где фриц лежит, Сашка заприметил, даже ориентир у него есть: два пальца влево от березки, что на краю взгорка. Березу эту пока видно, может, сейчас и подобраться? Жизнь такая - откладывать ничего нельзя.
Когда напарник Сашкин откряхтелся в шалаше, накашлялся вдосыть и вроде заснул, Сашка курнул наскоро два разка для храбрости - что ни говори, а вылезать на поле, холодком обдувает - и, оттянув затвор автомата на боевой взвод, стал было спускаться с пригорка, но что-то его остановило... Бывает на передке такое, словно предчувствие, словно голос какой говорит: не делай этого. Так было с Сашкой зимой, когда окопчики снежные еще не растаяли. Сидел он в одном, сжался, вмерзся в ожидании утреннего обстрела, и вдруг... елочка, что перед окопчиком росла, упала на него, подрезанная пулей. И стало Сашке не по себе, махнул он из этого окопа в другой. А при обстреле в это самое место мина! Останься Сашка там, хоронить было б нечего.
Вот и сейчас расхотелось Сашке ползти к немцу, и все! Отложу-ка на утро, подумал он и начал взбираться обратно.
А ночь плыла над передовой, как обычно... Всплескивались ракеты в небо, рассыпались там голубоватым светом, а потом с шипом, уже погасшие, шли вниз к развороченной снарядами и минами земле... Порой небо прорезывалось трассирующими, порой тишину взрывали пулеметные очереди или отдаленная артиллерийская канонада... Как обычно... Привык уже Сашка к этому, обтерпелся и понял, что непохожа война на то, что представлялось им на Дальнем Востоке, когда катила она свои волны по России, а они, сидя в глубоком тылу, переживали, что идет война пока мимо них, и как бы не прошло совсем, и не совершить им тогда ничего геройского, о чем мечталось вечерами в теплой курилке.
Да, скоро два месяца минет... И, терпя ежечасно от немцев, не видел еще Сашка вблизи живого врага. Деревни, которые они брали, стояли будто мертвые, не видать в них было никакого движения. Только летели оттуда стаи противно воющих мин, шелестящих снарядов и тянулись нити трассирующих. Из живого видели они лишь танки, которые, контратакуя, перли на них, урча моторами и поливая их пулеметным огнем, а они метались на заснеженном тогда поле... Хорошо, наши сорокапятки затявкали, отогнали фрицев.
Сашка хоть и думал про все это, но глаз от поля не отрывал... Правда, немцы сейчас их не тревожили, отделывались утренними и вечерними минометными налетами, ну и снайперы постреливали, а так вроде наступать не собираются. Да и чего им тут, в этой болотной низинке? До сих пор вода из земли выжимается. Пока дороги не пообсохли, вряд ли попрет немец, а к тому времени сменить их должны. Сколько можно на передке находиться?
Часа через два пришел сержант с проверкой, угостил Сашку табачком. Посидели, покурили, побалакали о том о сем. Сержант все о выпивке мечтает разбаловался в разведке, там чаще подносили. А Сашкиной роте только после первого наступления богато досталось - граммов по триста. Не стали вычитать потери, по списочному составу выдали. Перед другими наступлениями тоже давали, но всего по сто - и не почувствуешь. Да не до водки сейчас... С хлебцем плохо. Навару никакого. Полкотелка жидни пшенки на двоих - и будь здоров. Распутица!
Когда сержант ушел, недолго и до конца Сашкиной смены. Вскоре разбудил он напарника, вывел его, сонного, на свое место, а сам в шалашик. На телогрейку шинелишку натянул, укрылся с головой и заснул...
Спали они тут без просыпу, но Сашка почему-то дважды ото сна уходил и один раз даже поднялся напарника проверить - ненадежный больно. Тот не спал, но носом клевал, и Сашка потрепал его немножко, встряхнул, потому как старший он на посту, но вернулся в шалаш какой-то неуспокоенный. С чего бы это? Подсасывало что-то. И был он даже рад, когда пришел конец его отдыху, когда на пост заступил, - на самого себя надежи-то больше.
