Лама Шанг Ринпоче сказал, что те, кто хочет практиковать махамудру, не должны придавать слишком большое значение первоначальному накоплению практик нёндро: и нёндро, и так называемую главную практику следует практиковать всегда. Главное здесь то, что цель нёндро – не просто достичь определённого количества повторений, но проникнуть в наш ум, подвергнуть испытанию нашу гордость и сделать заметную зарубку на нашем эго.
Нёндро Лонгчен ньингтиг
Великое множество так называемых предварительных практик Дхармы Будды включают в себя уникальные и глубокие учения, в которых используется особая терминология. Взять, например, нёндро Лонгчен ньингтиг . Оно хорошо известно как «предварительная практика», но содержит некоторые самые глубокие термины Дхармы. Такие слова, как прана, бинду и нади , появляются прямо в начале текста и повторяются вновь и вновь. Большое влияние на нёндро Лонгчен ньингтиг оказала традиция махасандхи , или дзогчен , которая включает в себя некоторые из самых древних, ясных и прямых учений тибетского буддизма. Например, в практике гуру-йоги, в её разделе о посвящении, есть упоминания о «четырёх уровнях видьядхары», и для многих людей просто прочитать названия видьядхар – уже источник огромного вдохновения.
Какими бы замысловатыми эти понятия ни показались новичку, их не приберегают до конца пути, но знакомят с ними с самого начала, на уровне нёндро, чтобы помочь ученикам познакомиться и с терминами, и с теми революционными представлениями, которые они обозначают. Преданные и усердные практики повторяют эти слова ежедневно в течение десяти, а то и двадцати лет, пока постепенно не обнаружат, к своей великой радости, глубокий смысл, который они выражают. Например, слово бодхичитта знакомо большинству практиков Дхармы. Почти все мы вполне уверены, что оно подразумевает хорошие, добрые мысли, которые мы стараемся укоренить в своём уме, но на самом деле истинный смысл бодхичитты прояснится только через многие годы, посвящённые практике.
Об этой книге
Эта книга написана не для тех, кто является полным новичком в буддизме. Она предназначена для тех, у кого есть хотя бы какое-то представление о Дхарме Будды, кто полон решимости понять её язык, сколько бы времени это ни заняло, или имеет сильное желание практиковать. Мне хотелось бы, чтобы книга «Не счастья ради» была полезна для всех , кто стремится практиковать путь ваджраяны традиции тибетского буддизма. Но как вы увидите, хотя эти страницы полны обобщений, я взял нёндро Лонгчен ньингтиг в качестве своего главного ориентира и широко использовал терминологию и толкования, разработанные школой ньингма.
Однако должен признать: отчасти я обеспокоен тем, что, поступая так, я ущемляю другие глубокие традиции ваджраяны, каждая из которых обладает своим собственным неповторимым лексиконом, состоящим из тщательно подобранных и отточенных слов и выражений. Почему же тогда я не воспользовался языком этих других линий передачи, особенно имея в виду, что нам всегда советуют развивать в себе несектарное отношение и воспринимать все традиции беспристрастно? Собирать вместе термины, используемые разными традициями, устраивая из них некую словесную мешанину, – это так далеко от «несектарности», что дальше некуда, и пользы от этого не будет никакой. Например, выражение «обычный ум» для практика махамудры означает одно, а для практика махасандхи нечто другое; точно так же принятое в традиции шраваков выражение «не отвлекаться» имеет совсем иной смысл в контексте ваджраяны. Вот почему я старался придерживаться объяснений этих практик с точки зрения школы ньингма и должен призвать вас тоже относиться серьёзно к любой терминологии, которая отсутствует в этой книге, но может встретиться вам в будущем.
Хотя чаще всего я обращаюсь или к комментарию Джамьянга Кхьенце Вангпо к нёндро Лонгчен ньингтиг, или к нёндро Чагчен из традиции кагью, для любой традиции нёндро имеется очень много превосходной вспомогательной литературы. Те, кто практикует нёндро Лонгчен ньингтиг , могут обратиться к одному из самых замечательных комментариев к нёндро – к знаменитым «Словам моего всеблагого учителя», которые представляют собой свод ясных глубинных наставлений, основанных на личном опыте. Те, кто практикует нёндро махамудры, могут обогатить себя «Драгоценным украшением освобождения» Гампопы и многими другими текстами. Те, кто практикует Лам дре (Путь и Плод), могут обратиться к различным учениям «Трёх Заветов» из традиции сакья. Также мы не должны забывать превосходные учения Ламрим («Постепенный путь») ламы Цонкапы.
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]
Дзонгсар Джамьянг Кхьенце
Не счастья ради. Руководство по так называемым предварительным практикам тибетского буддизма
By arrangement with Shambhala Publications, Inc., P.O. Box 308, Boston, Massachusetts, 02115, USA
Публикуется по согласованию с издательством «Шамбала Пабликейшнз», США, и литературным агентством Александра Корженевского
Издательство «Ориенталия» выражает глубокую благодарность Илье Ольшанецкому, Татьяне Исаевой, Юлии Локковой и Евгению Данилову за их бескорыстную помощь в издании этой книги.
Перевод с английского: Фарида Маликова
Предисловие
С почтением приветствую Таши Палджора!
Широко раскинь сеть
бесконечного сострадания.
Заключи в свои нежные объятья всех
страждущих существ,
Чьё беспрестанное стремление к счастью
Не приносит ничего,
кроме страдания и печали.
Прежде чем приступить к какому-либо новому делу, например к изучению нового языка, полезно отчётливо понимать, зачем это вам нужно, и быть уверенным в том, что его действительно стоит довести до конца. Если такая основа имеется, возникает естественный вопрос: «С чего начать?» Это хороший вопрос, и на него совсем нетрудно ответить, если вы собираетесь, например, освоить новый язык.
Ясно, что начинающие сначала знакомятся с алфавитом. Однако если речь идёт о чём-то более амбициозном и масштабном, например о полном освоении духовного пути, всё становится несколько сложнее. Хотя вопрос ставится один и тот же, выяснение ответа на него – это гораздо более рискованное занятие для целеустремлённого буддиста, чем оно могло бы быть для человека, решившего изучить новый язык. Почему? Потому что в буддийском мире и сам вопрос, и ответ на него имеют вполне утвердившуюся, стандартизированную форму.
Теоретически, поскольку духовный путь каждого человека, конечно же, имеет свои особенности, вопрос «с чего начать?» может иметь какое угодно количество ответов. Однако, к сожалению, только полностью просветлённый будда или бодхисаттва высокого уровня может дать каждому человеку ясные, наиболее индивидуально подходящие указания о том, что ему нужно делать сначала, однако вероятность встречи с такими высокими существами в нашей повседневной жизни крайне мала. Так как же нам действовать? Что нам нужно делать и когда? И есть ли что-то такое, чему можно не придавать значения?
Если мы не получили персонального, специально для нас предназначенного ответа от самого Будды, нам остаётся лишь полагаться на существующие в Дхарме общие для всех правила, которые сложились в результате многовекового опыта проб и ошибок. Хоть это не слишком обнадёживающие известия, не отчаивайтесь. Пусть этот опыт накапливался сотни лет, первоначально он был получен одним из величайших учёных и практиков, когда-либо ступавших по этой земле. Так что будьте уверены в том, что, если на ваш вопрос: «Что мне делать, если я хочу следовать пути Дхармы?», вам скажут заниматься практикой шаматхи или четырьмя основами, ответы эти не уведут вас в неверном направлении.
Одна из трудностей, с которыми мы сталкиваемся в наши дни, – то, что нёндро, или предварительные практики, всё более воспринимаются как некий культурный обычай. Это явление не ново. Духовные методы всегда обрастали обычаями и традициями. Трудно даже представить, каким образом этого можно избежать, да и следует ли к этому стремиться. В таких странах, как Бирма, Япония и Таиланд, местный колорит, ныне украшающий мудрость Будды, способствовал успешному укоренению и процветанию учений. Но в наши дни, едва ученик или ученица решатся приступить к учению ваджраяны, им тут же говорят, что, прежде чем что-либо делать, необходимо выполнить нёндро. Однако же суть всего учения Будды заключается в том, чтобы выйти за пределы созданных людьми обычаев и культуры, изменяющихся в зависимости от времени, в котором мы живём, от географического положения страны и принятых в ней взглядов. Появись учение винаи там, где часты пыльные бури, Будда наверняка посоветовал бы монахам защищать лица чем-то вроде того, что сейчас мы называем паранджой. Если бы эту традицию перенесли во влажные и совершенно безветренные тропические леса, вряд ли монахи, живущие там, восприняли бы её с энтузиазмом.
По мере того как ваши знания станут углубляться, вы начнёте понимать, что именно нёндро – отличительная особенность ваджраяны. Однако, как это ни печально, в наше время стало модным отделываться от нёндро как можно быстрее. Начинающие ученики ваджраяны приучаются рассматривать нёндро как преграду, которую они должны преодолеть, чтобы получить допуск к более высоким учениям. Как же они ошибаются! К тому же ошибка эта потенциально опасна, потому что в данном случае практически невозможно доказать кому-то, что он заблуждается. Однако ошибку эту совершают многие, и последствия начинают выходить из-под контроля, подобно катящемуся с горы снежному кому. Например, в буддийских кругах, где принята своего рода духовная «политкорректность», даже самое тактичное упоминание о том, что, вероятно, не всем необходимо совершать сто тысяч простираний, считается совершенно нежелательным. Чем больше людей так думают, тем больше опасность того, что эта драгоценная практика будет сведена к бессмысленному ритуалу.
Разумеется, проходить путь шаг за шагом может быть и полезным, и плодотворным, но трудность в том, что современные ученики склонны слишком рабски следовать предписанным практикам. У каждого ученика есть свои потребности, и одно из умений, которое должен развивать в себе учитель, – это способность выбирать тот метод, который наиболее соответствует способностям каждого ученика.
Например, представьте, что вам поручили научить своего соседа по дому кататься на велосипеде. Первое, что вы обнаруживаете, – ему трудно быть собранным ранним утром, именно тогда, когда нужно ехать на работу на велосипеде. Как учитель вы советуете взбодриться, выпив на дорогу чашку кофе. Случается чудо, и через пару дней ваш ученик по утрам благополучно ездит на работу на велосипеде.
Вскоре его двоюродная сестра просит его научить её кататься, и поскольку ваш совет выпивать чашку кофе так повлиял на его собственный опыт езды на велосипеде, он передаёт и его, не задумываясь, действительно в нём нуждаются или нет. Затем сестра передаёт те же сведения своему брату, а тот – своей дочери и так далее и далее, пока через пятьсот лет не образуется сплочённый культ поклонников велосипедной езды, которые не пускаются в путь, не выпив кофе.
Насколько полезна культурная атрибутика?
Духовные пути, зародившиеся в Азии, такие как буддизм и индуизм, впитали в себя всевозможные культурные особенности и используют ритуалы, приспособленные к потребностям усвоивших их этнических групп. Азиаты любят пышные церемонии, сопряженные с Дхармой Будды (эти театрализованные представления продолжают приносить пользу практикам до сих пор); однако теперь, когда буддийская философия изучается за пределами Азии, мы сталкиваемся с некоторыми трудностями. Хотя многие древние буддийские ритуалы прекрасно подходят для азиатов, они не так легко принимаются европейцами, американцами и австралийцами. Даже молодёжи, родившейся в традиционных буддийский странах – Непале, Бутане и Тибете, – трудно понять некоторые наиболее ритуальные стороны Дхармы.
Однако только на том основании, что в современном изменяющемся мире многие вековые восточные традиции кажутся несколько старомодными, мы не должны приходить к скоропалительному выводу о том, что они уже отжили своё. Хотя, возможно, некоторые аспекты уже не приносят пользы, так называемая религиозная сторона Дхармы Будды во многом и до сих пор чрезвычайно значима. Поскольку культура не бывает ни независима, ни незыблема, всё ещё возможно и преподавать, и применять на практике ритуальную сторону вещей, а это значит, что элементы древних культур, являющиеся неотъемлемой частью буддийской практики, несомненно, необходимо передавать современным людям.
Мудра анджали – сложенные вместе ладони – широко известна как красивый знак уважительного приветствия, а в сочетании с простираниями – как общепринятая форма практики. Только представьте, что эту практику обновили и теперь вместо неё вам приходится сто тысяч раз пожимать руки. Едва ли это имело бы тот же самый результат, хотя теоретически нет никакого логического обоснования, почему бы и нет. Однако сильные, давние и глубоко укоренившиеся привычки почти всегда берут верх над логикой, и зачастую старые способы на деле оказываются лучшими, подтверждая необычайную интуицию и проницательность мастеров прошлого, которые предложили так много универсальных приёмов – например сидеть с прямой спиной во время практики медитации, – продолжающих оставаться приемлемыми для всех людей независимо от их происхождения и подготовки.
Разумеется, обычаи и традиции, связанные с выполнением нёндро, остаются важными и для современных практиков. Например, для таких людей, как я, уже готовая структура и умеренная, реалистичная цель являются и обнадёживающими, и вдохновляющими – как та морковка, что подвешивается перед мордой осла. Но мы живём во времена упадка, и не так легко определить, какой из множества существующих искусных методов будет работать и для современных людей. Логика подсказывает, что в такие трудные времена каждый элемент нёндро следует повторять не только обычные сто тысяч раз, но триста тысяч раз, а то и больше. Однако многие ратуют за уменьшение числа повторений до десяти тысяч раз, чтобы воодушевить тех, кто боится таких больших чисел.
Лама Шанг Ринпоче сказал, что те, кто хочет практиковать махамудру, не должны придавать слишком большое значение первоначальному накоплению практик нёндро: и нёндро, и так называемую главную практику следует практиковать всегда. Главное здесь то, что цель нёндро – не просто достичь определённого количества повторений, но проникнуть в наш ум, подвергнуть испытанию нашу гордость и сделать заметную зарубку на нашем эго.
Нёндро Лонгчен ньингтиг
Великое множество так называемых предварительных практик Дхармы Будды включают в себя уникальные и глубокие учения, в которых используется особая терминология. Взять, например, нёндро Лонгчен ньингтиг . Оно хорошо известно как «предварительная практика», но содержит некоторые самые глубокие термины Дхармы. Такие слова, как прана, бинду и нади , появляются прямо в начале текста и повторяются вновь и вновь. Большое влияние на нёндро Лонгчен ньингтиг оказала традиция махасандхи , или дзогчен , которая включает в себя некоторые из самых древних, ясных и прямых учений тибетского буддизма. Например, в практике гуру-йоги, в её разделе о посвящении, есть упоминания о «четырёх уровнях видьядхары», и для многих людей просто прочитать названия видьядхар – уже источник огромного вдохновения.
Какими бы замысловатыми эти понятия ни показались новичку, их не приберегают до конца пути, но знакомят с ними с самого начала, на уровне нёндро, чтобы помочь ученикам познакомиться и с терминами, и с теми революционными представлениями, которые они обозначают. Преданные и усердные практики повторяют эти слова ежедневно в течение десяти, а то и двадцати лет, пока постепенно не обнаружат, к своей великой радости, глубокий смысл, который они выражают. Например, слово бодхичитта знакомо большинству практиков Дхармы. Почти все мы вполне уверены, что оно подразумевает хорошие, добрые мысли, которые мы стараемся укоренить в своём уме, но на самом деле истинный смысл бодхичитты прояснится только через многие годы, посвящённые практике.
Об этой книге
Эта книга написана не для тех, кто является полным новичком в буддизме. Она предназначена для тех, у кого есть хотя бы какое-то представление о Дхарме Будды, кто полон решимости понять её язык, сколько бы времени это ни заняло, или имеет сильное желание практиковать. Мне хотелось бы, чтобы книга «Не счастья ради» была полезна для всех , кто стремится практиковать путь ваджраяны традиции тибетского буддизма. Но как вы увидите, хотя эти страницы полны обобщений, я взял нёндро Лонгчен ньингтиг в качестве своего главного ориентира и широко использовал терминологию и толкования, разработанные школой ньингма.
Однако должен признать: отчасти я обеспокоен тем, что, поступая так, я ущемляю другие глубокие традиции ваджраяны, каждая из которых обладает своим собственным неповторимым лексиконом, состоящим из тщательно подобранных и отточенных слов и выражений. Почему же тогда я не воспользовался языком этих других линий передачи, особенно имея в виду, что нам всегда советуют развивать в себе несектарное отношение и воспринимать все традиции беспристрастно? Собирать вместе термины, используемые разными традициями, устраивая из них некую словесную мешанину, – это так далеко от «несектарности», что дальше некуда, и пользы от этого не будет никакой. Например, выражение «обычный ум» для практика махамудры означает одно, а для практика махасандхи нечто другое; точно так же принятое в традиции шраваков выражение «не отвлекаться» имеет совсем иной смысл в контексте ваджраяны. Вот почему я старался придерживаться объяснений этих практик с точки зрения школы ньингма и должен призвать вас тоже относиться серьёзно к любой терминологии, которая отсутствует в этой книге, но может встретиться вам в будущем.
Хотя чаще всего я обращаюсь или к комментарию Джамьянга Кхьенце Вангпо к нёндро Лонгчен ньингтиг, или к нёндро Чагчен из традиции кагью, для любой традиции нёндро имеется очень много превосходной вспомогательной литературы. Те, кто практикует нёндро Лонгчен ньингтиг , могут обратиться к одному из самых замечательных комментариев к нёндро – к знаменитым «Словам моего всеблагого учителя», которые представляют собой свод ясных глубинных наставлений, основанных на личном опыте. Те, кто практикует нёндро махамудры, могут обогатить себя «Драгоценным украшением освобождения» Гампопы и многими другими текстами. Те, кто практикует Лам дре (Путь и Плод), могут обратиться к различным учениям «Трёх Заветов» из традиции сакья. Также мы не должны забывать превосходные учения Ламрим («Постепенный путь») ламы Цонкапы.
Как вы заметите, я перефразировал большинство цитат, включённых в этот текст. Я предпочёл сделать это исключительно от лени, и с тех пор иногда испытываю от этого угрызения совести. Однако по большому счёту та информация, которую мы передаём другим, всегда основывается только на нашей собственной интерпретации того, что мы узнали. Так что для меня имеет смысл перефразировать великих учителей, а не биться месяцами над точным переводом, потому что, как бы ни были хороши переводы, они правильны только с моей точки зрения.
Одному Богу карме известно, почему современный человек просто одержим «гендерными вопросами». Поэтому я должен предупредить, что употребление мной того или иного рода может показаться вам неправильным с точки зрения ваших представлений о «корректности», политической или какой угодно. Однако я не делал никакого сознательного выбора между тем, будет ли личное местоимение «он» или «она» более уместным в том или ином примере.
Что касается описания подробностей различных визуализаций, то некоторым они могут показаться излишними, а другим слишком беглыми. Так что я порекомендовал бы, вместо того чтобы целиком полагаться на информацию, почерпнутую из этой книги, обратиться к оригиналам комментариев учителей именно вашей традиции.
Если же вы захотите больше узнать об учителях или учениях, упомянутых в этой книге, или об употребляемых в ней терминах, я предлагаю воспользоваться прекрасными ресурсами, которые доступны теперь в Интернете, а также в словарях и биографиях, выпускаемых, например, переводческой группой «Падмакара», Центром тибетских буддийских ресурсов (TBRC), «Ригпа транслейшнс» и Ригпавики, переводческим комитетом «Наланда», издательством «Рангджунг Еше» и многими другими организациями.
Майтрея говорил, что слушать Дхарму – значит открыть врата к освобождению, и многие ученики воображают, что для практики Дхармы достаточно изучать её путём слушания и обдумывания. Верно, что для тех, кто собирается приступить к духовной практике, слушать Дхарму и читать о ней чрезвычайно полезно. Не следует забывать делать это и более опытным практикам Дхармы, но слова представляют собой абстракции, опирающиеся на многовековой давности положения, что делает язык, который мы вынуждены использовать, неясным и нечётким. В конечном счёте только лишь слушать и обдумывать Дхарму недостаточно – её необходимо практиковать. Итак, слушать, обдумывать Дхарму и медитировать – всё это жизненно важно для нашего духовного пути, самую основу которого составляет медитация.
Дзонгсар Кхьенце Ринпоче
Индия, Бир, октябрь 2011 г.
Введение
Настройте свой ум
Cердце Дхармы заключается в повседневной деятельности
Многие современные практики Дхармы, включая и меня самого, занимаются учениями Дхармы бог знает сколько лет, но ум у нас остаётся твёрдым, как полено. Когда нам кажется, что жизнь складывается удачно, мы счастливы, но когда наши планы идут наперекосяк, мы страдаем и зачастую даём волю целой буре эмоций, а это тревожный знак того, что учение нам в одно ухо вошло и в другое вышло. Мы оказываемся в растерянности: «Разве можно на самом деле искоренить все свои привычки? Или хотя бы как-то поправить их? Можно ли хотя бы представить, что я когда-то достигну такого уровня, где каждое моё движение будет практикой Дхармы?» Мы похожи на учеников автошколы, которые, наблюдая, как их инструктор то и дело быстро переключает передачи, смотрит в зеркало заднего вида и жмёт на тормоз, думают: «Неужели я когда-нибудь научусь водить?»
В махаяне есть текст «Сутра, испрошенная Матисагарой», в которой Будде задают интересный вопрос. Если действительно «истина» и «просветление» идеи невыразимые, как могут обычные заблуждающиеся существа вроде нас даже надеяться стать учениками на пути к просветлению? Будда ответил: «Проявляя почтение к тем, кто учит нас этому невыразимому пути. Стойте, когда они стоят; воздавайте им почести и приветствуйте вежливыми и учтивыми словами; защищайте их; подражайте им; предлагайте им одежду, еду, кров, лекарства и другие материальные блага или просто восхищайтесь их делами, радуйтесь их достоинствам и не замечайте их недостатки». Так он объяснил, как нужно «выполнять практику невыразимого», и указал, что сердце практики Дхармы заключается не в количестве произносимых нами мантр и не в длительности медитации, но просто в повседневных действиях.
Посмотрите, например, как мы поступаем с людьми, которых недолюбливаем. Хотя немногие из нас нажили настоящих заклятых врагов, всем нам приходится регулярно иметь дело с людьми, которые нас раздражают. Для новичков можно считать практикой, если они спокойно избегают конфронтаций. Но если вы связались с самым несносным человеком на земле, то возьмите пример с Атиши. Когда Атиша отправился в Тибет, он взял с собой самого невыносимого человека, который был способен вывести из себя кого угодно. Атиша держал его при себе, чтобы обеспечить себе богатые возможности для практики терпения. Допустим, мы неспособны заходить так далеко, но, столкнувшись с раздражающим спутником, от которого невозможно уклониться, мы по крайней мере можем воспользоваться возможностью сделать раздражение предметом своей практики.
В сущности, сейчас самое время для того, чтобы Дхарма проникала в умы осваивающих её, особенно тех, кто, как я сам, много чего повидал. И даже если вам удастся добиться успеха в таком проникновении лишь один раз за сотню попыток, за такое достижение вы заслуживаете медали!
Накануне ему исполнилось сорок семь лет. Он был человеком-легендой, но легенда эта благодаря внезапному и, как считали друзья, немотивированному возвращению на родину из Франции в начале тридцатых годов оказалась отрезанной от него и доживала свою устную жизнь в вымирающих галереях оккупированного Парижа вместе с его странными картинами, пережившими хулу, забвение, а впоследствии воскрешение и посмертную славу. Но ничего этого он не знал. В черном прожженном ватнике, с серым полотенцем вокруг кадыкастой шеи, счастливейший из неудачников, отсидевший ничтожный пятилетний срок и работающий теперь условно художником в заводоуправлении, он стоял перед нескладной девушкой и улыбался, понимая, что в нем совершается сейчас очередная измена, которыми столь богата была его поворотливая жизнь: он изменял и вере предков, и надежде родителей, и любви учителя, изменял науке и порывал дружеские связи, жестко и резко, как только начинал чувствовать оковы своей свободе… На этот раз он изменял твердому обету безбрачия, принятому в годы раннего и обманчивого успеха, отнюдь не связанному, впрочем, с обетом целомудрия.
Был он женолюбом и потребителем, многую пищу получал от этого неиссякающего источника, но бдительно оберегался от зависимости, боялся сам превратиться в пищу той женской стихии, которая столь парадоксально щедра к берущим от нее и истребительно-жестока к дающим.
А безмятежная душа Сонечки, закутанная в кокон из тысяч прочитанных томов, забаюканная дымчатым рокотом греческих мифов, гипнотически-резкими звуками флейты Средневековья, туманной ветреной тоской Ибсена, подробнейшей тягомотиной Бальзака, астральной музыкой Данте, сиреническим пением острых голосов Рильке и Новалиса, обольщенная нравоучительным, направленным в сердце самого неба отчаяньем великих русских, – безмятежная душа Сонечки не узнавала своей великой минуты, и мысли ее были заняты только тем, не совершает ли она рискованного шага, отдавая на руки читателю книги, которые имеет право отпускать лишь в читальный зал…
– Адрес, – кротко попросила Сонечка.
– Я, видите ли, прикомандирован. Я живу в заводоуправлении, – объяснил странный читатель.
– Ну паспорт дайте, прописку, – попросила Сонечка.
Он порылся в каком-то глубоком кармане и вынул мятую справку. Она долго смотрела сквозь очки, потом покачала головой.
– Нет, не могу. Вы же областной…
Кибела показала ему красный язык. Все пропало, показалось ему. Он сунул справку в глубину кармана.
– Мы сделаем так: я возьму на свой формуляр, а вы перед отъездом принесете мне книги, – извиняющимся голосом сказала Сонечка.
И он понял, что все в порядке.
– Я только прошу вас, очень аккуратно, – ласково попросила она и завернула в лохматящуюся газету три малоформатных томика.
Он сухо поблагодарил ее и вышел.
Пока Роберт Викторович с отвращением размышлял о технологии знакомства и тяготах ухаживания, Сонечка неспешно закончила свой долгий рабочий день и собиралась домой. Она уже нимало не беспокоилась о возврате трех ценных книг, которые беспечно выдала незнакомцу. Все мысли ее были о дороге домой через холодный и темный город.
Те особые, женские глаза, которые, подобно мистическому третьему глазу, открываются у девочек чрезвычайно рано, не то что были у Сони вовсе закрыты – скорее они были зажмурены.
В ранней юности, по четырнадцатому году, словно повинуясь древней программе рода, тысячелетиями выдававшего замуж девиц в этом нежном возрасте, она влюбилась в своего одноклассника, миловидного курносенького Витьку Старостина. Влюбленность эта выражалась исключительно в нестерпимом желании на него смотреть, и ее ищущий взгляд вскоре был отмечен не только обладателем кукольной мордочки, но и всеми остальными одноклассниками, обнаружившими этот интересный аттракцион раньше, чем Соня отдала себе в этом отчет.
Она старалась с собой справиться и все пыталась найти иной объект для глаза – прямоугольник доски ли, тетради, пыльного окна, – но взгляд с упорством компасной стрелки сам собой возвращался к русому затылку, все искал встречи с этим голубым, холодным, притягательным… Уже и сострадательная подруга Зоя шепнула ей, чтобы она так не таращилась. Но Сонечка с этим ничего не могла поделать. Глаз жадно требовал русоголовой пищи.
Кончилось все это самым ужасным и незабываемым образом. Брутальный Онегин, изнемогший под тяжестью влюбленного взора, назначил своей молчаливой поклоннице свидание в боковой аллее скверика и не больно, но убийственно оскорбительно шлепнул ее два раза под одобрительный гогот четырех засевших в кустах одноклассников, которых можно было бы порицать за душевную грубость, если бы все эти юные соглядатаи поголовно не погибли в первую же зиму грядущей войны.
Воспитательный урок тринадцатилетнего рыцаря был между тем настолько убедительным, что девочка заболела. Пролежала две недели в сильном жару. Очевидно, огонь влюбленности покидал ее таким классическим способом. Когда же, поправившись, она пришла в школу в ожидании нового унижения, трагикомическое ее приключение было совершенно заслонено самоубийством школьной красавицы Нины Борисовой, повесившейся в классе после окончания вечерней смены.
Что же касается жестокосердного героя Витьки Старостина, он, к Сониному счастью, тем временем переехал с родителями в другой город, и Сонечка осталась при горьком сознании полной и окончательной исчерпанности женской биографии, что на всю жизнь освободило ее от старания нравиться, увлекать и очаровывать. Она не испытывала к своим удачливым сверстницам ни разрушительной зависти, ни изнуряющего душу раздражения и вернулась к своей рьяной и опьяняющей страсти – к чтению.
…Роберт Викторович пришел через два дня, когда Сонечка уже не работала на выдаче. Он вызвал ее. Она поднялась из подвала, в три приема вырастая из темной дыры, близоруко и долго узнавала его, потом закивала как хорошему знакомому.
– Сядьте, пожалуйста, – придвинул он стул.
В маленьком читальном зале сидели несколько тепло одетых посетителей. Было холодно – едва топили.
Сонечка присела на край стула. Расползающийся матерчатый треух лежал на краю стола рядом со свертком, который мужчина неторопливо и очень тщательно распаковывал.
– Давеча я забыл у вас спросить, – своим светящимся голосом проговорил он, а Сонечка улыбнулась хорошему слову "давеча", которое давно ушло из общепринятого обихода в просторечье, – забыл я спросить ваше имя. Простите?
– Соня, – коротко ответила она, все поглядывая, как он разворачивает сверток.
– Сонечка… Хорошо, – как бы согласился он.
Наконец обертка отшелушилась, и Соня увидела женский портрет, написанный на рыхлой грубоволокнистой бумаге нежной коричневой краской, сепией. Портрет был чудесный, и женское лицо было благородным, тонким, нездешнего времени. Ее, Сонечкино, лицо. Она вдохнула в себя немного воздуху – и запахло холодным морем.
– Это мой свадебный подарок, – сказал он. – Я, собственно, пришел, чтобы сделать вам предложение. – И он выжидательно посмотрел на нее.
И тут Сонечка впервые разглядела его: прямые брови, нос с тонкой хребтиной, сухой рот с выровненными губами, глубокие вертикальные морщины вдоль щек и блеклые глаза, умные и угрюмые…
Губы ее дрогнули. Она молчала, опустив глаза. Ей очень хотелось еще раз посмотреть в его лицо, такое значительное и притягательное, но призрак Витьки Старостина промелькнул за спиной, и она, уставившись в легкие извилистые линии рисунка, вдруг переставшего обозначать женское, а тем более ее собственное лицо, выговорила еле слышным, но холодным и отстраняющим голосом:
– Это что, шутка?
И тогда он испугался. Он давно уже не строил никаких планов: судьба завела его в такое мрачное место, в преддверие ада, его звериная воля к жизни почти исчерпалась, и сумерки посюстороннего существования не казались уже привлекательными, и вот теперь он видел женщину, освещенную изнутри подлинным светом, предчувствовал в ней жену, удерживающую в хрупких руках его изнемогающую, прильнувшую к земле жизнь, и видел одновременно, что она будет сладкой ношей для его не утружденных семьей плеч, для трусливого его мужества, избегавшего тягот отцовства, обязанностей семейного человека… Но как он подумал… как не пришло ему в голову раньше… может, она уже принадлежит другому, какому-нибудь молодому лейтенанту или инженеру в штопаном свитере?
Лонгчен Рабджампа (тиб. klong chen rab "byam pa / 1308-1363 гг), или Лонгченпа Дриме Осэр (тиб. klong chen pa dri med "od zer), – выдающийся Учитель школы Ньингма тибетского буддизма, тертон.
Ниже приводится жизнеописание Лонгчена Рабджампы, составленное по материалам книги Его Святейшества Дуджома Ринпоче "Школа Ньингма тибетского буддизма".
Среди учителей Дзогчена (тиб. rdzogs pa chen po, или rdzogs chen – букв. "Великое Совершенство", санскр. mahāsandhi – букв. "Великое Единство") со времён Гуру Падмасамбхавы и Вималамитры Всеведущий Лонгчен Рабжам (тиб. kun mkhyen klong chen rab "byams) считается величайшим Учителем, философом и писателем.
Он родился в десятый день одиннадцатого месяца года Земляной Обезьяны (2 марта 1308 года) в деревне Тотронг в Центральном Тибете. Его отец, Учитель Тенсунг, был сыном Лхасунга из семьи Рог. Лхасунг, выдающийся Учитель школы Ньингма, прожил сто пять лет. Матерью Лонгчена Рабджама была Сонамгьен из семьи Дром.
Его рождение сопровождало множество чудес. В ночь, когда он был зачат, его матери приснились два солнца на голове гигантского льва; они освещали весь мир и затем растворились в ней. При его рождении защитница Учения Намтру Ремати появилась в виде черной женщины с мечом. Взяв ребенка на руки, Намтру Ремати пообещала: "Я буду защищать его!"; затем вернула младенца матери и исчезла. Однажды, когда Соднамгьян работала в поле, случился сильный град, и она, испугавшись, убежала в укрытие, забыв малыша. Когда же вернулась, то не нашла его; в панике она стала кричать, и тут появилась Черная женщина с ребенком на руках и вернула его матери.
Одним из предыдущих воплощений Лонгчена Рабджама была принцесса Пэма Сэл, дочь царя Трисонг Децена. Когда она умирала, Гуру Падмасамбхава передал ей тэрма Ньингтиг (тиб. snying thig, snying tig, букв. "Сердечная Сущность"), учения о сокровенной сущности Дзогчена. Эти учения были открыты в скале, когда принцесса воплотилась в облике Пэмы Лэдрел Цэла (тиб. pad ma las "brel rtsal, букв. "Лотосовая сила кармической связи" / 1231-1259гг), и они стали известны под названием Кхадро Ньингтиг (тиб. mkha" "gro snying thig, букв. "Сердечная Сущность Дакини"). Следующим перерождением Пэмы Лэдрел Цэла стал Лонгчен Рабжам.
Он странствовал по всей стране и учился у многих выдающихся знатоков Дхармы. Он получил учение Сутр, учение "Маяджалы" (санскр. māyājāla, тиб. sgyu "phrul drva ba, букв. "Иллюзорная сеть", "Волшебная сеть") и Читтаварги (санскр. cittavarga, тиб. sems sde - "Раздел Ума" - один из трёх разделов Дзогчена) и учение трёх основных разделов Старых Тантр от Учителя Шонну Дондруба из Дэнпага (тиб. gzhon nu don grub), от Учителя Ньона Тинмавы Сангье Тагпы и других. У него было более двадцати учителей, от которых он получил все учения и их передачи как Старых, так и Новых Тантр, которым учили в то время в Тибете.
На пятом месяце восьмимесячного тёмного ритрита (от англ. retreat, ритрит - затворничество, практика в уединении) в пещере Гьямэ Чогла однажды на рассвете у него было чудесное видение: он стоял на песчаном берегу реки, с которого открывался вид на холмистую местность. Вдруг стало слышно пение, сопровождаемое музыкой. Взглянув в ту сторону, откуда слышались звуки, он увидел прекрасную шестнадцатилетнюю девушку в парче, украшенную золотом и бирюзой, золотая вуаль закрывала её лицо. Она ехала верхом на коне, увешанном колокольчиками, сидя на кожаном седле. Лонгчен Рабджам прикоснулся к краю её одеяния и обратился с мольбой: "О благородная госпожа (Тара), прошу Вас, одарите меня своей добротой и расположением!" В ответ та возложила ему на голову корону из драгоценных камней и произнесла: "Отныне я всегда буду давать тебе свое благословение и даровать силы". В тот же момент его тело и ум погрузились в состояние блаженства, ясности и свободы от концепций. Лонгчен Рабджам пребывал в нём в течение трёх дней. ("Я не просыпался долгое время!", – так он опишет позже пережитое. Хотя в действительности он пробудился на рассвете, три дня он продолжал пребывать в том же состоянии.) Это событие упрочило созревание причин для связи с учениями Ньингтиг. После ритрита Лонгчен Рабджам дал посвящение Вайрочаны тридцати ученикам, мужчинам и женщинам. Это было первое посвящение, которое он провёл. Затем великий Учитель отправился в монастырь Самье.
В возрасте 27 лет, как было предсказано охраняющими божествами, Лонгчен Рабджам встретился с Ригдзином Кумараджей (тиб. rig "dzin ku ma ra dza / 1266-1343гг). Кумарадза был великим Держателем передачи Ньингтиг, и в частности, учений Ньингтиг, которые принёс в Тибет Вималамитра (тиб. bi ma la mi tra). Их назвают Сангва Ньингтиг (тиб. gsang ba snying thig, букв. "Секретная Сердечная Сущность"), или Вима Ньингтиг (тиб. bi ma snying thig, букв. "Сердечная Сущность Вималамитры", включает 51 учение). В это время мастер пребывал в Яртод Кьяме, его ученики жили в лагере, где было около семидесяти палаток. Кумараджа принял Лонгчена Рабджама с радостью и вдохновил его предсказанием: "Прошлой ночью мне приснился сон, в котором я видел прекрасную божественную птицу во главе стаи из тысячи птиц. Они прилетели и разнесли мои тексты во всех направлениях. Это знак, что ты станешь Держателем передач всех моих Учений. Я передам тебе их полностью". Лонгчен Рабджам был чрезвычайно польщён приёмом мастера и столь воодушевляющими словами, но он не имел ничего с собой для обязательного пожертвования Сангхе. Это обстоятельство расстроило его, и он подумал: "Я стану единственным человеком, который должен покинуть Учителя из-за того, что у него нет ничего для пожертвования ради Учения. Мне надо покинуть эту долину до рассвета, так как будет стыдно уходить днём, на глазах у всех". Кумараджа прочитал эти унылые мысли Лонгченпы. На рассвете, когда тот собирался уходить, к нему пришли два посланника от Учителя и сказали: "Владыка Дхармы (тиб. chos rje – "Владыка Учения") желает видеть тебя". Лонгчен Рабджам повиновался. Кумараджа налил ему чая и сказал казначеям: "Я заплачу пожертвование Дхарме за Геше Самьепу (тиб. dge bshes gsam yas pa, то есть за Лонгчена Рабджама). Он будет лучшим среди всех моих учеников". В тот год Лонгченпа получил передачи и наставления по учениям Ньингтиг линии Вималамитры. В следующем году он получил передачи всех других тантр и наставлений по трём разделам Дзогпа Ченпо.
Находясь с Ригдзином Кумараджей, Лонгчен Рабжам переносил суровые лишения. Во время чрезвычайно холодной зимы у него был только рваный мешок вместо матраца и простыня, чтобы защититься от снега и холода. В течение двух месяцев ему приходилось питаться ничтожным количеством пищи. Лама давал Учение, которое противодействовало развитию привязанности, лагерь переносили из одного безлюдного места в другое. Только в течение одной весны Учитель и ученики перемещались девять раз. Лонгчену Рабжаму пришлось очень тяжело: как только он устраивался, наступало время переезжать снова. В таких условиях Лонгчен Рабжам в числе других учеников получил от ламы полные сокровенные учения Ньингтиг. Подобно тому, как вода переливается из одного сосуда в другой. Практикуя день и ночь, Лонгчен Рабжам достиг такой же реализации, как и его Учитель. Он получил полномочия Наследника Дхармы Учителя и Держателя Линии передачи.
Исполняя обет, данный Учителю, Лонгченпа семь лет созерцал в различных святых местах, включая убежище Чимпу возле монастыря Самье. Он достиг чистого видения мирных и гневных проявлений Падмасамбхавы, Ваджрасаттвы, Тары и обрёл способность общаться с божествами Восьми Великих Мандал. Защитники Дхармы дали обет служить ему и выполнять все его пожелания.
Время от времени он посещал Кумараджу, чтобы прояснить некоторые вопросы по Учению и по своей практике. Кумараджа радовался его усердию в видении, продвижением в медитации и в обретении мудрости. Семь раз Лонгченпа жертвовал Учителю всё свое имущество. Этот период своей жизни он так описывает в "Истории Лама Янгтиг": "Во мне нет больше привязанности к Сансаре. Я свободен от уз надежды и страха. Я всегда пребываю в воззрении и созерцании абсолютного Великого Совершенства".
Однажды, когда Лонгченпа молился и совершал жертвоприношение образу Джово в Лхасе (статуя Будды в отрочестве), он увидел свет, исходящий изо лба статуи и растворяющийся в его собственном лбу. Это переживание воскресило в нём память прошлых рождений, в том числе он вспомнил свою жизнь в облике учёного в Индии, возле горы Пик Грифов (тиб. bya rgod phung po"i ri, санскр. gidhrakūta, пали gijjhakūta), а также жизнь в стране Ли (тиб. li yul - район в Тибете, Кхотан). В нём пробудилось знание Писаний, которые он тогда изучал, и высокий уровень понимания их. В другой раз, когда Лонгчен Рабджам находился возле этой статуи, она стала излучать золотой свет, и над её головой учитель увидел семь поколений Будд, а также Бхайшаджьягуру, Чакрасамвару, Хеваджру, Авалокитешвару в облике Властелина Пространства, Джинасагару и множество защитников Учения. В возрасте тридцать одного года он впервые дал посвящения и наставления по учениям Ньингтиг некоторым ученикам в Ньипу Шугсэбе.
Позднее его ученик - йогин Осэр Гоча - после очень трудных поисков нашёл тексты Кхадро Ньингтиг и поднёс их Лонгчену Рабджаму. В ночь, когда Осэр Гоча принёс тексты в Чукпо Трак, все находившиеся там йогины и йогини видели далеко распространившееся сияние радужного света пяти цветов. В то же время защитница Дхармы Шенпа Согдрубма подарила Лонгчену Рабжаму копию этого же текста, что было очень важным знаком.
В следующем году он дал в Чимпу Римочене посвящения и учения Вима Ньингтиг восьми ученикам, мужчинам и женщинам. Передача сопровождалась чудесами, видениями и необычными переживаниями. Защитница Учения Экаджати вошла в одну из учениц и провозгласила свои пророчества. Танцуя, Лонгчен Рабджам пропел ваджрную песню:
О йогины, какая радость и счастье!
Сегодня вечером в непревзойденной обители Будды,
В теле – дворце мирных и гневных божеств,
Раскрылась мандала Будд, ясность и пустота.
Будда не существует вне, он – внутри...
Это так благодаря милосердию Ламы.
Лама не пребывает вне, он – внутри.
Учитель изначальной чистоты и спонтанного присутствия
Пребывает в состоянии ясности и пустоты,
Свободном от представлений.
О медитирующие! Чей ум пребывает в одиночестве?
Не удерживайте ваши мысли в себе,
Но позвольте им отправиться туда, где они свободны.
Поскольку ум есть пустота,
Куда бы он ни направлялся, где бы он ни пребывал,
Всё возникающее – проявление мудрости...
Когда знаешь процессы внутренних пяти светов,
Внешний свет солнца и луны проявляется непрерывно.
Если прервать внутренние мысли в корне,
Хорошие и плохие внешние обстоятельства
Проявляются как Великое Блаженство.
Если возрастает внутреннее тигле,
Всегда собирается множество внешних дакинь.
Когда развязаны внутренние узлы каналов,
Развязываются внешние узлы
Того, кто воспринимает, и объектов восприятия.
Я пребываю в состоянии ясности Великого Блаженства.
О ваджрные братья и сёстры, какое счастье и радость!"
Лонгчен Рабджам написал примерно двести семьдесят трактатов. В его жизнеописании сообщается, что чудесные знамения происходили в ходе их написания. Так, когда он записывал пятьдесят пять трактатов Кхадро Янгтиг (тиб. mkha" "gro yang tig, букв. "Сущность Дакини"), небо постоянно освещали света радуг, а все присутствующие могли видеть чудесные проявления дакинь. В видении Лонгчен Рабджам встретился с Вималамитрой и получил от него благословения, предсказания и передачи учений. Вималамитра вдохновил его написать работу Лама Янгтиг (тиб. bla ma yang tig, букв. "Сущность Учителя"), состоящую из тридцати пяти трактатов и разъясняющую учения Вима Ньингтиг. Много раз в комнате Лонгченпы его ученики видели защитников Дхармы: Экаджати, Дордже Лекпу и Рахулу.
Лонгченпа достиг совершенства внутреннего осознавания (тиб. rig pa tshad phebs) посредством практики тайного пути Тхогел (тиб. thod rgal).
Когда Лонгчену Рабджаму было пятьдесят шесть лет, в год Воды-Зайца (1363 г), во время передачи Учения он попросил дать ему бумагу и чернила. К великой скорби учеников он записал своё духовное завещание, озаглавленное "Незапятнанное Сияние" (тиб. dri ma med pa"i "od). Вот некоторые строки из него:
Я давно знаю природу Сансары.
Поскольку в мирских вещах нет сущности,
И сейчас я должен оставить
Это непостоянное иллюзорное тело,
То скажу о единственном, что может принести благо.
Послушайте меня...
Сегодня, когда меня вдохновляет
Лик сострадательного Властелина Падмы,
Радость, которую я испытываю при смерти,
Гораздо сильнее, чем радость купцов,
Наживших состояние морской торговлей,
И чем радость правителей богов,
Провозглашающих свою победу в войне,
И чем радость тех,
Кто достиг медитативной погружённости.
Когда приходит время, странники отправляются в путь.
Ныне Пэма Лэдрел Цэл не останется здесь дольше,
А отправится в твердыню бессмертия,
Высшее блаженство...
В этой жизни у нас уже не будет связи.
Я – нищий, который собирается умереть,
Так, как ему нравится.
Не печальтесь, а всегда молитесь.
Затем Лонгчен Рабджам отправился в убежище Чимпу. Он сказал: "[Духовная сила] Чимпу равна силе места захоронения Шитавана в Индии. Умереть в этом месте лучше, чем родиться в других местах. Я собираюсь оставить здесь своё изношенное тело". У него появились признаки болезни, но Лонгчен Рабджам продолжал давать Учения большому собранию людей. Когда ученики просили его отдохнуть, он говорил: "Я хотел бы закончить передачу Учений". После подношений дакам и дакиням Лонгчен Рабджам дал для людей последнее Учение.
25 декабря 1363 года Лонгчен Рабджам сказал нескольким ученикам: "Приготовьте подношение и выйдите из комнаты". Когда ученики выразили желание остаться рядом с ним, Лонгчен Рабджам произнёс: "Итак, я собираюсь покинуть своё изношенное иллюзорное тело. Не шумите, а пребывайте в созерцании". Потом его ум растворился в изначальном состоянии, а тело осталось сидеть в позе Дхармакаи. Присутствовавшие почувствовали, как задрожала земля, и услышали шум. В Писаниях такие явления во время смерти считаются свидетельством высших духовных достижений умершего. Тело не трогали в течение двадцати пяти дней. В течение этого времени небо постоянно освещали радуги. Хотя истекал двенадцатый месяц и наступал первый (февраль), наиболее холодное время для Тибета, земля стала тёплой, лёд растаял и расцвели розы.
Во время кремации трижды содрогнулась земля, и семь раз разнёсся по окрестности необычный и громкий звук. Сердце, язык и глаза Лонгчена Рабджама не сгорели. Остатки от его костей походили на пять видов раковин и на множество иных реликвий. Всё это свидетельствовало о его достижении Пяти Тел и Пяти Видов Мудрости состояния Будды.
Составлено по материалам сайта
